Со взведенным курком

Миша примчался в Сим проститься с отцом. Полиция выследила его. Миша укрылся на заводе. На его защиту грудью встали товарищи-рабочие. Преследуя Михаила, озлобленные стражники убили двух рабочих — Егора Лаптева и Курчатова, того самого, на чьей пасеке мы спрятали захваченные в училище револьверы.

Словно молния ударила в динамит. Симцы пришли в неистовство. Как ни удерживал их Миша Гузаков, рабочие бросились на стражников. Те забаррикадировались в своем доме. Начался форменный бой. Полицейские убили и ранили еще нескольких симцев. Тогда рабочие в ярости подожгли дом и расправились со своими палачами.

В Сим был послан карательный отряд — несколько сот казаков, драгун и стражников во главе с известным своими зверствами уфимским полицейским приставом Бамбуровым. Жители были отданы на поток и разграбление пьяным карателям. Бравые казачки — опора царского режима — не щадили ни женщин, ни стариков, ни подростков. Три больших барака на краю села власти превратили в тюрьму и битком набили их арестованными. Среди схваченных революционеров были братья Миши Гузакова, мой отец и сестренка, тяжело раненный в схватке со стражниками Алеша Чевардин.

Вскоре боевая организация приказала мне перебраться из леса в Уфу. Было решено во что бы то ни стало вызволить из тюрьмы Алешу — против него были серьезные улики, и ему грозила тяжкая кара за участие в восстании.

Несмотря на серьезную рану, Алешу бросили в общую камеру Уфимской тюрьмы и оставили без всякой помощи. Теснота, духота, грязь… В ране завелись черви. Заключенные, сидевшие вместе с Чевардиным, требовали врача, вызывали прокурора, но тщетно. Тюремная администрация словно оглохла. Царские опричники мстили за убитых полицейских. А мстить пленному, да еще раненому, так легко и, главное, безопасно.

Потом тюремщики задумали подлое дело. Решив расправиться с симскими повстанцами руками арестантов-уголовников, черносотенцы натравили их на наших товарищей. В тюрьме началось побоище. Но уголовники напоролись на арестованных боевиков во главе с Павлом Гузаковым. Дружинники быстро привели в чувство бандитов. Разъяренное неудачей тюремное начальство пустило в ход пожарников с брандспойтами.

Когда началась схватка, сочувствовавший революционерам надзиратель Лаушкин ухитрился сообщить партийному комитету, что «шпана убивает политиков». Комитетчики сразу кинулись к железнодорожникам и к адвокатам, защитникам симцев. Рабочие депо дали тревожный гудок.

Пролетарская Уфа встала на защиту своих брошенных за решетку товарищей. Ее голос был так зычен, что губернатор и прокурор струхнули и скрепя сердце пошли на уступки. К заключенным симцам власти резко изменили отношение, смягчили режим. А Алешу Чевардина перевели в загородную тюремную больницу. Совет Уфимской дружины решил воспользоваться этим — больница охранялась куда слабее, чем тюрьма, — и попытаться «украсть» Алешку.

Один из адвокатов добился, чтобы родственникам Чевардина разрешили изредка его посещать. Через этого же адвоката мы узнали, что Алексея оперировали, извлекли пулю, и теперь он пошел на поправку. Уже помаленьку ковыляет с палкой. Затем выяснилось, что, следствие по его делу уже закончено и Чевардина вот-вот могут вернуть в тюрьму.

Мы решили: пора!

Васе Мясникову и мне поручили как можно скорее разведать расположение больницы, дороги и подходы к ней, численность охраны, порядок смены постов.

Почти двое суток мы с Васей вели непрерывное наблюдение за больницей. Она была окружена садовой изгородью и деревьями. Изгородь ветхая, и разобрать несколько балясин было бы не трудно. Весь двор густо зарос травою и крапивой. Лечебный корпус состоял из нескольких палат, окна забраны редкими решетками из тонких, всего в четверть дюйма, железных прутьев. Их ничего не стоит перекусить специальными саперными кусачками.

Кроме самой больницы, на территории были еще два здания: кухня и караулка, где всегда находились три солдата с разводящим. Тут же и телефон. Охраняли больницу всего двое часовых: один стоял обычно у ворот, другой — при входе в самый корпус. Дежурил в больнице лишь один-единственный надзиратель.

Пока мы возились с разведкой, другие боевики через защитника добыли пропуск на свидание с Чевардиным, выписанный для его «брата». Свидание назначили на следующий день. Это была большая удача — мы могли договориться обо всем с самим Алексеем. Однако тут же возникло серьезное затруднение. Из уфимских боевиков никто не знал Чевардина, а вызывать какого-нибудь парня из Сима уже не было времени.

Мне сказали:

— Придется, Петрусь, пойти к Алешке тебе. Это, конечно, большой риск — ты нелегальный, а полиция тебя слишком хорошо знает. Попадешься — несдобровать. Но другого выхода нет. Согласен?

Разве мог я отказаться?

Товарищи собрали гостинцы для Чевардина, наши девушки придали им вид домашней передачи. Собственно, гостинцы эти нужны были не столько Алеше, сколько мне, чтобы ничем не отличаться от других посетителей.