Со змеем на плече

Шарик верно расценил жест и тут же устроился возле меня. При этом важно надул щеку и принял угрожающий вид. Я скептически приподняла бровь. Рыцарь на белом коне прям. Такое сравнение шарканю, безусловно бы, польстило, только с учётом того, что он обычно передвигается, сидя на мне… В общем, не хочу быть конём. Даже белым.

Горебор усмехнулся:

— Ну что ж, кажется, пора начинать.

Я тут насторожилась:

— Начинать что?

Он снова занял своё кресло. Выразительно посмотрел на роскошный стол. Желудок сжался, я только тихонько вздохнула. После напитка есть не хотелось, но вид… Такое надо фотографировать и вешать в рамке на стеночку.

— Ужин и близкое знакомство, — обворожительно улыбнулся Горебор.

Улыбка у него, как и младшего братца. И по-хорошему следовало бы, конечно, не так «знакомиться» с царём Нарви, но… Коль всё вкривь и вкось, то стесняться нечего.

— Как скажете, — вежливо ответила я и тут же спросила: — Могу ли я узнать, чем вызвано ваше желание увидеть простую бедную странницу?

— Не хами, — хмыкнул он.

Чёрт, кажется, перестаралась. Посмотрела на Горебора — в чёрных глазах было веселье. Ах, ты ж мерзавец!

— Хочу посмотреть на ту, что принесла бурштын ирийцев туда, откуда они его пытались вывезти всеми силами.

Услышанное привело в ступор. Ирийцы хотели вывезти янтарную сферу? Наверное, у меня что-то со слухом. Видимо, это всё отразилось на моём лице, потому что Горебор рассмеялся.

— Не знаешь? Или делаешь вид, что не знаешь?

Смех резко оборвался, взгляд чёрных глаз заледенил душу.

— Советую говорить правду, дхайя, — почти прошипел он, и на какую-то долю секунды показалось, что передо мной не мужчина, а страшный зверь, вырвавшийся из подземелья.

Однако я твёрдо решила не подавать виду. Пусть постращает — дрожать всё равно не буду.

— Не собиралась лгать. Ложь — вещица зыбкая, не успеешь поверить в мираж, как он тут же развеется.

Горебор откинулся на спинку кресла. Миг — снова царь, никаких страшных иллюзий.

— Дело говоришь, Вика, — удовлетворённо кивнул он. — А теперь рассказывай.

Не люблю этих общих формулировок. Шарик засопел и деловито… спрятался за мою спину.

— Что именно?

— Всё, — обезоруживающе улыбнулся Горебор. — Кто ты, откуда, каким образом сфера попала к тебе в руки. Желательно… не упуская деталей.

«Чтоб ты был здоров», — прищурилась я, в спешке пытаясь сообразить что ему можно говорить, а о чём лучше смолчать. Как назло, ничего толкового в голову не приходило. Правду? Плохо этот или хорошо? Хорошо или плохо? Расскажу, а потом буду бегать по Нарви и кричать: «Помогите!».

— Я не люблю ждать, — произнёс Горебор.

При этом в голосе звучала какая-то странная мягкость. Может, хорошенько налюбовался на мою растерянную физиономию?

Поняв, что всё равно не знаю что делать, я заговорила. Слова лились потоком. Вся эта странная история, произошедшая со мной, складывалась в словесный ручеек и расцветала новыми красками. Горебор слушал молча и не перебивал. Лишь иногда, когда я замолкала, чтобы набрать воздуху в грудь, задумчиво кивал и смотрел куда-то вдаль. В эти моменты казалось, что царь Нарви мне странно знаком. И даже не внешне, а… духом, что ли.

Пытаясь избавиться от этого странного наваждения, я продолжала рассказывать. Однако едва я дошла до момента похода в бассейн, как стоявший на столе изогнутый золотой кристалл замерцал.

— Ой, — пискнул Шарик и невежливо ткнул хвостом в сторону кристалла.

Горебор обернулся. Нахмурился и раздражённо повёл плечом. Потом встал, приблизился к столу и коснулся кончиками пальцев кристалла.

— Да? — грубо и резко прозвучал его голос.

— Мой господин, — донёсся дрожащий тенорок, — вас срочно хочет видеть господин Скорбияр. Говорит, дело государственной важности.

Глава 19. Пророк нарвийский и неожиданный поворот

Горебор явно был недоволен. Но не произнёс ни слова. Только нахмурился, бросил на меня какой-то непонятный взгляд, словно Скорбияр сюда шёл по моему зову. Вот ещё! Моя б воля — сбежала бы от всех сразу в далёкую и теперь страшно милую Вересочь. Горебор открыл рот, желая что-то спросил, но его внезапно перебил Шарик, деликатно прокашлявшись.

Царь мигом обратил внимание на него:

— Что? — спросил чуть раздражённо.

— Я, конечно, дико извиняюсь, — церемонно начал Шарик, — но выставленные на столе яства столь дивно благоухают, что мы не в силах позывать о голоде, который невольно не даёт больше ни о чём думать, кроме него.

Я вытаращилась на Шарика. Где это он так научился плести макраме из слов? Пусть криво, но зато как душевно!

Горебор усмехнулся и указал на стол:

— Что ж, коль настолько… голод, — при этом он почему-то посмотрел на меня, — то не вижу препятствий.

Решив, что приглашение касается и меня тоже, невозмутимо поднялась, поборола лёгкое головокружение и направилась к столу.