Собачье наследство

Сначала из купе до него не доносилось ни звука: шум поезда заглушал рыдания, как он и рассчитывал. Но постепенно Лукас начал разбирать болезненные вскрикивания и отчаянный плач. Он начал с беспокойством оглядываться по сторонам, остро чувствуя свою беспомощность.

Кто-то шел по коридору в его сторону. Пожилая женщина, слишком полная, чтобы протиснуться рядом. Самым естественным для него было бы уступить дорогу, зайдя назад в купе, но Лукас не хотел открывать дверь, чтобы горе, бьющееся там, вдруг не выплеснулось наружу.

Вместо этого он нырнул в свободное купе — чтобы избежать зрительного контакта с женщиной. Потом Лукас вышел, и опять слух обманул его — он снова решил, что все тихо. Но нет: стоны, бессвязные причитания, и все громче, все сильнее.

И ведь помочь никак нельзя. Он в состоянии сохранить Элле Хатто жизнь, он убьет ради нее кого угодно, однако не в силах предложить ни утешения, ни сострадания, потому что их у него нет. Близость ее горя отозвалась ознобом на коже: Лукас неожиданно осознал, кто он такой на самом деле. Человек с пистолетом, и больше ничего.

Впрочем, ему и не хочется быть кем-то еще.

Глава 5

В первые смутные мгновения после пробуждения Элла растерялась. Вроде бы на ней длинная юбка, но она не может ее узнать. Элла лежит, свернувшись калачиком: если ей удастся повернуться и хорошенько рассмотреть одежду, все должно встать на свои места.

Но Крис обнимает ее, а поезд мягко покачивается на ходу, и двигаться совсем не хочется. Вдруг боковым зрением она замечает, что в купе есть кто-то посторонний, и тут приходит понимание.

Лукас!

Элла вскочила с места, испуганная, охваченная ужасом. Лукас поднял глаза от книги. Девушка чуть было не сказала, что видела самый ужасный сон в своей жизни, когда реальность со всей беспощадностью обрушилась на нее.

Семья погибла. Об этом рассказал Лукас. Такие же люди, как и те, кто пытался застрелить ее, пришли в ее дом и убили родителей, убили Бена. Глаза наполнились слезами, горло свело судорогой, но девушке все же удалось справиться с собой.

— Как ты себя чувствуешь?

Она молча посмотрела на Лукаса; впрочем, тот уже снова углубился в чтение. А Элла недоуменно пыталась понять, чего боится Лукас — ее чувств, своих собственных ощущений? Или он вообще ничего не чувствует?

За последние двадцать четыре часа случались моменты, когда девушка думала, что в нем должно быть что-то еще — глубокое, тайное и сокровенное. Тот утренний разговор с Крисом, который она подслушала из ванной, — сплошное участие. Создавалось впечатление, что они для него многое значат.

Впрочем, какая разница? Сейчас вообще ничего не имеет значения — по сравнению с тем, что Элла осталась одна, лишилась семьи.

Девушка никак не могла найти способ как-то осмыслить, зафиксировать в сознании этот факт. Как это — нет родителей? Все казалось настолько нереальным, что Элле пришла в голову мысль: а не мог ли Лукас ошибиться? Наверное, он лжет. Правильно сказал Крис: им ведь толком неизвестно, кто он вообще такой и правда ли, что именно отец его нанял.

— Элла! Как ты себя чувствуешь?

Вот лицо Криса, его голос… и она понимает: все — правда. Элла выплакалась до изнеможения, до боли в челюстях, но до сих пор чувствует, что ей не хватает пространства, времени, фактов, всего того, что необходимо, чтобы примириться со случившимся.

— Не знаю, — ответила девушка после нескольких мгновений томительной тишины. Ее собственный голос звучал странно — как будто из-под воды или из какого-то кошмарного сна…

— Хочешь что-нибудь? Кока-колы? Воды?

— Воды, пожалуйста.

Крис подал бутылку. Та была неприятно теплой, но девушка сделала пару глотков, а потом еще несколько — когда поняла, насколько у нее пересохло в горле.

Сначала Элле показалось, что уже темнеет, однако, посмотрев в окно, она увидела, что небо затянуто пеленой, а снаружи какие-то горы и идет дождь.

— Мы в Швейцарии?..

Лукас отвлекся от книги, молча выглянул в окно.

— Ты проспала несколько часов, — сказал Крис.

— Если хочешь освежиться, давай сейчас, — посоветовал Лукас. — Мы скоро приедем, а потом еще добираться около получаса на машине.

— На машине? Куда?..

Элле некуда ехать, некуда возвращаться, и эта истина должна бы снова терзать ее, однако боль уже притупилась, сглаженная эмоциональной усталостью, что заполнила каждую клетку, каждый уголок разума.

— Денек-другой побудете у меня. Потом отвезу вас в Цюрих и передам в консульство.

По выражению лица Криса было понятно, что они обсуждали эту тему, пока она спала. Элла почему-то встревожилась.

— Что со мной сделают в консульстве? Я имею в виду, куда меня отправят?

Пару секунд Лукас озадаченно смотрел на нее, потом сказал:

— Ты взрослая. Можешь ехать куда хочешь.

После этих слов девушка почувствовала, что недостойно считать себя беспомощной, когда он видит в ней взрослого человека, способного отвечать за себя. Видимо, Лукас что-то понял, потому что добавил:

— Полагаю, тебе предложат поехать к дяде или к другим родственникам.