Собачье танго

Я проводила задумчивым взглядом сначала улепетывающую собачку, а потом и устремившегося вслед за ней папулю. Хм… Явно наш Гусинский – или как там его – освободился условно-досрочно и без официального разрешения! Иначе папуля не мчал бы за ним, как кенийский бегун на финишной прямой!

Папуля продемонстрировал отличную физподготовку: скрылся за одним углом дома и буквально через минуту, я еще не отошла от окна, вылетел на простор двора из-за другого. И не остановился – пошел на второй круг! А потом и на третий, правда, уже с понижением скорости.

С четвертого круга он не вернулся, и я забеспокоилась.

Папе пятьдесят пять лет, это, конечно, еще не преклонный возраст, но ведь современные мужчины в группе риска по инфарктам-инсультам уже с сорока.

Я представила, как папуля, приложив руку к сердцу, бледнеет и заваливается в лопухи за домом, вне зоны видимости из наших окон, и передумала сидеть у Кулебякина – захлопнула дверь и побежала вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. В нашем доме лифт такой неторопливый, что в час пик не каждый дождется его еще при жизни – на девятый этаж скорее кони апокалипсиса прискачут, чем этот лифт.

Топоча, как те самые грозные кони, я проскакала по ступенькам, вылетела сразу на середину двора, огляделась из-под ладони – солнце уже садилось и било в глаза, – папулю не высмотрела и пошла инспектировать лопухи на задворках.

За нашим домом есть такая пасторальная лужайка – вся в желтых пятнах одуванчиков и зеленых лоскутах лопухов. Зелень там могучая, как в джунглях, в детстве, когда мы с Зямой играли в воинственных папуасов, одного лопуха мне хватало на головной убор, а из шести получалась роскошная юбка.

Этот уголок живой природы в центре города-миллионника сохранился благодаря тому, что в земле под ним сто лет назад были проложены какие-то важные коммуникации. В центре полянки до сих пор торчит проржавевшая и облупившаяся металлическая табличка с запретительной надписью «Не копать!».

Правда, время и вандалы не пощадили и ее – теперь она читается как иронично-критическое «Не опа».

От стены дома полянку отделяет шпалера виноградника, который еще в допотопные времена посадила и до сих пор эксплуатирует и стережет наша соседка с первого этажа баба Тося, а по другую сторону лужайки тянутся столбы с веревками для сушки белья. Когда все та же баба Тося – пожилая дама дивно крупных форм – развешивает на них свое просторное белье, лопуховые плантации превращаются в очень уединенное место. Чем беззастенчиво пользуются разные асоциальные элементы.

Внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на осколки разбитой бутылки или вонючие следы чьей-нибудь жизнедеятельности, я внедрилась в травяные джунгли примерно на метр и наклонилась, чтобы поворочать лопухи, проверяя, не лежит ли под ними папуля.

Разум настойчиво подсказывал, что в этом случае я увидела бы его и с дорожки, но воображение настойчиво рисовало мне папино лицо бледно-зеленым, явно в тени просвеченных солнцем листьев, и я не могла не проверить эту версию.

– Бред! – решительно хлопнула на ветру плотная бязевая ночнушка бабы Тоси.

– Ищщщщщи! – не согласился с ней болоньевый плащик ее внучки.

Я предпочла послушаться именно его – модный молодежный плащик был мне идейно ближе, – и искательно развела руками шуршащие зеленые волны.

– Ба! – снова гулко хлопнула за моей спиной старушечья ночнушка.

– Знакомые все лица, – машинально договорила я немеющими губами.

Из гущи зелени на меня слепо таращилась желто-зеленая физиономия.

Не папулина, слава богу, нет!

Чья-то другая.

Смутно знакомая и явно мертвая.

Нервными притопами подгоняя неторопливый лифт, я вернулась на девятый этаж, с разбегу вломилась в квартиру Кулебякина и первым делом своевременными хлопками по могучей спине спасла своего милого от мучительной смерти от удушья, потому что при виде меня он опасно подавился пирожком.

Вторым делом я отняла у Дениса чай, жадно выхлебала его и, припечатав кружкой по столу, объявила:

– Случилось страшное!

– Да ладно, нормально ты выглядишь, – неуверенно возразил мой любимый.

Мельком глянув в зеркальную дверцу кухонного шкафчика, я подивилась тому, какое интересное у Дениса представление о моей нормальности: зеркало добросовестно отразило вздыбленные ужасом волосы и безумные круглые глаза.

– Вот в прошлый раз – тогда да, тебя жутко покрасили, – продолжил любимый.

А, это он вспомнил мою истерику после визита в незнакомую парикмахерскую, где мои светло-русые волосы мелировали так беспощадно, что они стали похожи на блеклые космы Дейнериес Таргариен из «Игры престолов».

– Страшное случилось не в парикмахерской. – Я помотала головой и бухнулась на диванчик, потому что ноги меня не держали.

Из-под стола мне на колени тут же вынырнула умильная морда бассета. На ней отчетливо читалось: «Погладь собаченьку – и все пройдет!»

Я машинально потрепала замшевые коричневые уши и продолжила, выдав главное:

– Я нашла труп!

– Где? – спросил Денис и почему-то заозирался.

Интересненько! У него тут был кто-то, кого я могла бы прибить?!