Собачьи дни

По утрам меня оглушал гам собак и их владельцев: и те и другие перелаивались на свой манер. Иногда рыжеволосая дама с корта выглядывала сквозь сетку, грозя кулаком вони, заполнявшей воздух, а однажды даже ввязалась в ожесточенную перепалку с Хилари, когда Брюс немилосердно уделала дерьмом огороженный кружок вокруг дерева. Не знаю точно, кто победил, но ссора, безусловно, добавила драйва рыжеволосой теннисистке: несколько геймов она играла так, словно мяч был головой Хилари, оставив партнершу с раскрытым от удивления ртом.

В целом то было хорошее время — очень мирное, несмотря на специфические разговоры, которые Лидия и другие подруги считали себя обязанными заводить. Как я всегда мечтала, спокойствие и безмятежность принесли подлинное счастье. Дни сменяли друг друга, приближалось Рождество, между праздниками планировалась вечеринка у Гертруды, и когда Рейчел выбегала из школьных ворот с глазами, сиявшими беззаботным детским счастьем, я испытывала огромную радость и абсолютную полноту жизни. Хотелось сказать подругам: «Да посмотрите же, как мы вдвоем (ладно, с Брайаном втроем, хотя биоэманацию у пса нужно искать специальным прибором) счастливы и довольны! И так будет всегда!» Единение. Мне это нравилось. Единение и согласие. Жизнь упорядочилась и отныне обещала развиваться по безупречной неизменной схеме.

Глава 12

Отказавшись от секса шесть лет назад, Гертруда утверждала, что у нее камень с души свалился, так что я не волновалась, что ей вдруг придет в голову изображать из себя сватью или сводню. Муж Гертруды, викарий, отличался особой любовью к маленьким мальчикам. Церковь в своей мудрости повернулась к молве глухим ухом, сочтя возможным принести совращенные юные анусы на алтарь славной англиканской религии. Это продолжалось несколько лет, пока Гертруда наконец не высказала мужу все начистоту. Когда викарию предложили пост в безвестной миссии в глуши Малайи, Гертруда отказалась ехать, оставшись с сыновьями в Англии. Божественное правосудие не промедлило, как сказал бы Мильтон: в первые же сутки в Куала-Лумпуре викария приняли за какого-то политика и застрелили в упор те, кого сначала назвали террористами, а затем — уважаемым правительством. Бедняга умер на месте.

— Что означает — не мучился, — пояснила Гертруда. — В отличие от моей жизни с ним…

То был первый и единственный раз, когда я слышала горечь в тоне Гертруды. Неудивительно, что после пережитого подруга потеряла интерес к физической любви.

Она жила, вернее сказать, держала двор в великолепной огромной, с запутанной планировкой, богемной усадьбе в Клэпхеме, о которой риэлтеры непременно сказали бы «сохранившая все черты своего времени», обойдя молчанием подробности вроде «необходимы модернизация и косметический ремонт». Здесь она готовила, смеялась, читала и с удовольствием принимала многочисленных детей, внуков и подруг. Всю свою энергию Гертруда вкладывала в кулинарию. Она создавала шедевры и сама же их поедала. «Мне за шестьдесят, а размер юбки практически тот же самый», — хвасталась она, привычно заправив пряди желтовато-серых волос в постоянно распускающийся пучок. Гертруда ходила по дому в просторных одеяниях собственного изобретения, смахивавших на плащ-палатку, и причудливых старинных шляпах, которые коллекционировала. Однажды она предложила Гордону выпить пунша за знакомство: отпив из бокала, он несколько минут хватал воздух ртом, за что так и не простил хозяйку. Со временем Гертруда стала скорее моей подругой, чем другом семьи, и когда я сообщила, что развожусь, ответила: «Вот и молодец». Она зарабатывала на жизнь написанием поваренных книг, пестревших выражениями вроде «на этом этапе положите еще масла, если хочется» или «добавьте капельку бренди, а затем плесните не скупясь», что делало сборники очень популярными. Максимой Гертруды-повара было Хорошее Качество. «Лучше меньше, да лучше, чем много и кое-как» — так можно резюмировать ее жизненное кредо.

Ее вечеринки не отличались официозом и пышностью, несмотря на размеры дома. Главным деликатесом собраний была еда, стало быть, гостям требовался комфорт. Здесь не привыкли есть стоя, получая тычки локтями и с трудом удерживая на весу тарелку и бокал. В доме было полно мягких стульев, диванов и подушек на полу, тихой камерной музыки (кушайте и общайтесь, но танцевать отправляйтесь в ночной клуб) и прекрасного вина. Гертруда никогда не покупала спиртное — его присылали поставщики, и если старинный рецепт требовал «Шато-Марго», его и пили. После вечеринки у Гертруды гости даже не пытались сесть за руль. По справедливости федерация таксистов задолжала Гертруде медаль за неоценимую помощь в их нелегком деле.