Собачьи дни

— Сразу, как родится, заговорит на чистом немецком и проявит хорошо развитый вкус к «Кёнигслагер Брауэрай», — съязвила я. — Конечно, это твой ребенок.

— В таком случае нам надо пожениться, — заявил Гордон.

Так мы и сделали.

Как большинство людей, которые не являются и никогда не станут артистами, я восхищалась, вернее, преклонялась перед талантом мужа и многие годы провела в рабском служении этому таланту. Гордона я не виню — сама выбрала такой стиль поведения: не ложилась спать, дожидаясь мужа с горячим ужином, смотрела, как в час ночи он спокойно усаживался в кресло смотреть видео, и шла в постель, говоря себе: «Ладно, ладно, по вечерам он ведет трудную битву с искусством, трогает аудиторию до слез. А что делаю я? Какие козыри я могу выложить на стол жизни? Уборку, глажку, походы по магазинам, заботу о ребенке?» Вслух я утверждала, что это не менее важно, чем оперное пение, но то было лицемерие: в душе я искренне считала себя ничтожеством, пустым местом, недостойной целовать край мужниной одежды. Все бы ничего, но вскоре после рождения Рейчел Гордон тоже проникся этим убеждением и начал соответственно себя вести. В результате я стала думать не только о том, что недостойна целовать его подол, но и что не горю желанием целовать его самого.

Глава 3

Сидя в офисе мистера Поунелла (в скобках замечу: воплощенного комильфо — благородные седины, умное лицо в морщинах, солидный темный костюм, вежливое «Но почему же?»), я вынуждена была отступить от своих слов и найти несколько уважительных причин. Не потому, что намеревалась изложить юристу ситуацию по пунктам в виде эссе под заголовком «непреодолимые противоречия», скорее для себя. Мистер Поунелл отвечал на звонок, а я смотрела на его чистые ладони, накрахмаленный воротничок, положительную внешность и думала: выйди я замуж за такого, все получилось бы иначе. Пусть скучный, пусть носит темно-синее, зато надежный на все сто. Повезло же мне связаться с эгоцентриком-мужем, который не только оправдывает свой эгоизм, но чьи профессиональные успехи полностью зависят от такого поведения! «О, мистер Поунелл, — сокрушалась я, разглядывая адвоката, — ну почему в свое время я не встретила вас?» Поймав мой взгляд, тот смущенно потупился, видимо, догадавшись, о чем я думаю. Мысленно извинившись за мысленную же крамолу, я заставила себя настроиться на деловую волну. Адвокат заговорил, и я погрузилась в прошлое.

Однажды, когда Рейчел было три недели от роду, Гордон ушел на вечеринку в честь Паваротти. Вернувшись домой около полуночи — этого я ожидала и заранее нашла оправдания, — муж плюхнулся в кресло и принялся переключать телеканалы с дистанционного пульта. Смешно, как запоминаются нелепые детали: я отчетливо помню, что в тот вечер показывали «Седьмую печать» Бергмана.

Навещавшая меня днем патронажная сестра — приятная энергичная эмансипе — при виде молодой мамаши-зомби с оловянными глазами сообщила, что я стану лучше себя чувствовать и, следовательно, выполнять материнские обязанности, если буду высыпаться.

— Почему бы отцу Рейчел иногда ночью не покормить малышку? — непринужденно предложила она.

Представив, как Гордон пытается добыть молоко из плоской, поросшей рыжим волосом груди, я догадалась, что патронажная сестра имеет в виду что-то другое, и испуганно запротестовала. Моя библия от Пенелопы Лич по уходу за ребенком категорически высказывалась по поводу незаменимости грудного вскармливания и безусловного вреда даже однократного кормления из бутылочки. Младенцы рассматривались как вылеченные алкоголики: дети останутся на прямой узенькой дорожке материнского молока, пока на сцене не появятся «Корова и Ворота»[5], но стоит один раз дать детское питание — и все, пиши пропало, ребенок нипочем не отвыкнет.

— Но мы же на грудном молоке! Я не хочу приучать малышку к искусственным продуктам…

Моя прекрасная леди современных взглядов радостно подхватила:

— И вы совершенно правы, миссис Мюррей! — Покопавшись в огромной черной сумище, она выудила какую-то гибкую кишку и бутылочку. — Сцеживайте молоко с помощью этого устройства, — она торжественно помахала кишкой в воздухе, — и хорошенько высыпайтесь по ночам, а ваш супруг покормит свою дочь.

Мы восхищенно уставились друг на друга, как дамочки в рекламе средства для мытья полов.

Помню ощущение блаженства, согревшее душу, неожиданное освобождение от тяжкого бремени, расслабление ноющих от напряжения мышц и смягчение рези в глазах, появившейся от недосыпания. Вот он, выход, простой, как все гениальное! Вечером я ждала возвращения Гордона с тихим ликованием.

— Как поживают мои прекрасная жена и прелестная дочь? — спросил он, одним глазом глядя на экран.

— С нами все хорошо, — присев на подлокотник кресла, я поведала мужу об откровении патронажной сестры. — Если я все подготовлю, покормишь Рейчел в три утра?

Сознаюсь, время для просьбы я выбрала неудачное. Нужно было подождать до завтра, когда Гордон настроился бы на домашнюю волну, отвлекшись от кипучей светской жизни.

Муж ответил с замечательной находчивостью: