Собачьи годы

Так что же приманивает сюда поначалу отдельных посетителей, а затем их мощный, с трудом регулируемый поток? Кто еще не знает: мельник Антон Матерн способен своим плоским ухом слышать будущее. Кривой мельник все важные события и даты знает наперед. Его приплюснутое ухо, судя по всему, глухое к будничным шумам, слышит некие директивы, которые позволяют совладать с грядущим. И все это без всякого столоверчения, раскладывания карт и взбалтывания кофейной гущи. И без разглядывания звезд в подзорную трубу из мешочного чулана. Без пристального изучения хитросплетенных линий руки. Без жреческого копания в сердцах ежей, лисьих селезенках и в почках рыжего теленка с белой отметиной на лбу. Кто еще не знает: это десятикилограммовый мешочек муки обладает столь редким даром всеведения. А точнее, это мучные черви, в муке из пшеницы эппских сортов пережившие с Божьей помощью, а напоследок и с помощью Золоторотика, тяготы морского путешествия на пароме, стремительное потопление торпедного катера, короче, все превратности военной и послевоенной разрухи, нашептывают все наперед, а плоское ухо мельника — десять тысяч мешков, если не больше, пшеницы, «уртобы» и «эппской», а также муки из шлипхакенского зерна, сорт номер пять, сплюснули это ухо, сделав его одновременно глухим и яснослышащим, — внимает тому, что сулит грядущее, передавая наущения мучных червей, — мельник только их и воспроизводит, — всем, кто пришел искать совета. За умеренную плату с помощью восточногерманских мучных червей мельник Антон Матерн немало споспешествует становлению западногерманских судеб; ибо с той поры, когда вслед за крестьянами и мелкими промышленниками к нему из Гамбурга начинают приезжать будущие короли и лорды прессы и, скромно усаживаясь напротив его кресла, пишут на аспидных дощечках самые заветные свои вопросы и пожелания, он становится все более влиятельной — поистине судьбоносной, всемирно значимой, исторически определяющей, эпохальной, образующей зеркало общественного мнения, формирующей образы нашей современности — фигурой.

Таким образом мельнику, после того, как он десятилетиями давал советы в родном Никельсвальде, по подсказкам мучных червей преобразив и сделав рентабельным все окрестное зерновое хозяйство от Нойтайха до Бонзака, после того, как он, припадая чутким, хотя и плоским ухом к мешковинному обиталищу мучных червей, предсказывал мышиную потраву и градобитие, девальвацию гульдена в вольном городе Данциге и обвалы курсов на зерновой бирже, смертный час Президента Державы и разрушительный дружественный визит германского военного флота в данцигский порт, — после всего этого ему, не без поддержки Золоторотика, удается теперь совершить головокружительный взлет из тесноты и узости былого провинциализма на открытые просторы западногерманской современности: ибо однажды к нему на оккупационном джипе привозят трех важных господ. Они, еще такие молодые и непорочные, в два с половиной прыжка одолев лестницу, принеся с собой много шума, одаренности и неведения, ощупывают и охлопывают мощный ствол мельницы, пытаются крутить канатный подъемный барабан, хотят, конечно же, первым делом забраться на мешочный чулан и перемазать все пальцы о шестеренки привода; однако строгая табличка «Частное владение, посторонним вход воспрещен» дает им возможность выказать хорошее воспитание, так что вскорости они, как образцовые ученики, затихают перед мельником Матерном, который указывает им на аспидные таблички, дабы они написали свои пожелания, а уж как оные исполнить — это его забота.

То, что мучные черви имеют сообщить каждому из трех господ, звучит, быть может, несколько прозаично. Самому миловидному рекомендовано во что бы то ни стало выбить из британских оккупационных властей газетно-издательскую лицензию номер шестьдесят семь, дабы начать растущими тиражами выпускать газету «Слушай!», а заодно, кстати, не забыть предоставить мельнику Антону Матерну бесплатную годовую подписку на это издание, ибо мельник обожает иллюстрированное газетно-журнальное чтиво и помешан на радио, а ведь «Слушай!» — это, конечно, подробная иллюстрированная радиопрограмма. Лицензию номер шесть, на издание еженедельника «Ди Цайт» — «Время», названного так по совету мучных червей, предложено взять самому шустрому из трех гостей. А самому маленькому и деликатному, который от робости грызет ногти и даже заговорить не решается, мучные черви шепотом через мельника просят передать совет: пусть, мол, нынешнюю свою затею, газету «Ди Boxe» — «Неделя», немедля бросит, а попытает счастья с лицензией номер сто тридцать два.

Ушлый Шпрингер[375] хлопает чудаковатого, рассеянного Руди[376] по плечу:

— Спроси у деда, как тебе окрестить твое новое чадо?