Собачьи истории

— Отравился?

— Ага.

До их дома была сотня шагов, так что к машине я возвращаться не стал, а затрусил рядом с Уэнди, и через десяток секунд мы свернули под узкую арку «двора». Наши бегущие шаги гулко отдались под сводом, и перед нами открылась картина, неизменно поражавшая меня в мои первые годы в Дарроуби, — миниатюрная улочка с теснящимися домишками, крохотными садиками, полукруглыми окнами, заглядывающими друг в друга через полосу булыжника. Но нынче мне некогда было оглядываться по сторонам, потому что миссис Баттеруорт, грузная, краснолицая, очень взволнованная, кинулась нам навстречу.

— Он тут, мистер Хэрриот, — крикнула она, распахивая настежь дверь домика, открывавшуюся прямо в жилую комнату, и я увидел моего пациента, восседавшего на половичке у камина в несколько задумчивой позе.

— Так что же случилось? — спросил я.

Его хозяйка судорожно сжимала и разжимала руки.

— Вчерась по палисаднику вот такая крыса пробежала, ну я и достала для нее яду. — Она мучительно сглотнула. — Намешала его в миску каши, а тут соседка к двери подошла. Вернулась, а Тимми уже все сожрал!

Задумчивость фокса усугубилась, и он медленно облизал губы видимо, удивляясь, что это была за странная каша.

Я обернулся к миссис Баттеруорт.

— А жестянка с ядом у вас тут?

— Да.

Она подала мне ее трясущимися руками.

Я прочел этикетку. Название было мне отлично известно, и оно отозвалось в моем мозгу похоронным звоном — со столькими мертвыми и умирающими животными связывалось оно для меня. Основой его был фосфид цинка, и даже сейчас со всем нашим новейшим лекарственным арсеналом мы обычно оказываемся бессильны предотвратить роковой исход, если яд успел всосаться.

Я со стуком доставил жестянку на стол.

— Необходимо немедленно вызвать у него рвоту! Я не хочу возвращаться в приемную — нельзя терять ни минуты. У вас есть стиральная сода? Двух-трех кристаллов будет достаточно.

— Господи! — миссис Баттеруорт закусила губу. — Нету у меня соды. Может, еще что-нибудь сгодится?

— Погодите! — Я взглянул на стол, на кусок холодной баранины, миску с картофелем, банку с маринадом. — В той баночке горчица?

— Да. И по самый край!

Я схватил баночку, бросился к крану и развел горчицу до консистенции молока.

— Быстрее! — крикнул я. — Несите его во двор.

Но тут же сам поднял изумленного Тимми с половичка, выпрыгнул в дверь, поставил его на булыжник, стиснул между коленями, левой рукой сжал мордочку, а правой принялся лить жидкую горчицу в уголок рта так, чтобы она стекала по задней стенке горла. Вывернуться он не мог и вынужден был глотать, омерзительный напиток. Убедившись, что в желудок попало не меньше столовой ложки, я выпустил фокса.

Он только успел бросить на меня один-единственный негодующий взгляд, поперхнулся раз, другой, затрусил по булыжнику в тихий уголок и там через несколько секунд очистился от неправедно съеденного обеда.

— Как вам кажется, это все?

— Все! — решительно изрекла миссис Баттеруорт. — Сейчас схожу за совком с веничком.

Тимми побрел в дом. Несколько минут я следил за ним. Усевшись на своем половичке, он кашлял, фыркал, царапал лапой рот, но никак не мог избавиться от противного жгучего вкуса. И с каждой секундой становилось все очевиднее, что причину приключившихся с ним неприятностей он твердо видит во мне. Когда я выходил, он испепелил меня взглядом, яснее всяких слов говорившим «Свинья ты, вот ты кто!»

Что-то в этом взгляде заставило меня вспомнить Магнуса в «Гуртовщиках», а несколько дней спустя я получил первое предупреждение, что в отличие от Магнуса лишь негодующим лаем Тимми ограничиваться не намерен. Я задумчиво шел по улице Тренгейт, как вдруг из Гимберова двора вылетело белое ядро, тяпнуло меня за лодыжку и исчезло столь же беззвучно, как и появилось. Я и оглянуться не успел, как оно, бешено работая короткими лапами, скрылось за аркой.

Я засмеялся. Вспомнил, только подумать! Но это повторилось и на другой день, и на третий, сомневаться не приходилось: фоксик специально поджидал меня в засаде. По-настоящему он меня ни разу не укусил — все ограничивалось чисто символическим жестом, — но ему явно было приятно видеть, как я подпрыгиваю, когда он цапает меня за икру или просто за отворот брюк. Добычей я оказался легкой, потому что по улице шел обычно не торопясь, о чем-нибудь задумавшись.

Честно говоря, к Тимми у меня никаких претензий не было. Взгляните на дело с его точки зрения. Он тихо сидит на своем половичке, переваривает непривычный обед, и вдруг какой-то неизвестный бесцеремонно его хватает, куда-то тащит и льет в него горчицу. Возмутительная вольность, и оставлять ее безнаказанной он не собирался.

Меня же даже радовала эта вендетта, которую объявил мне бойкий песик, лишь благодаря мне избежавший смерти. И смерти нелегкой. Ведь до неизбежного конца жертвы фосфорных отравлений долгие дни, а порой и недели мучаются от желтухи, постоянной тошноты и нарастающей тяжелой слабости.