Собачья королева

Иван стонет во сне, резко отворачивается от стенки, открывает глаза. В комнате темно. Только свет полной луны пробивается между занавесками, освещая полоску на дощатом полу. В комнате никого, кроме Ивана и его собак — Фредди и Чернушки. Фредди смешно храпит в тёмном углу, а Чернушка сидит в полосе света и смотрит на мальчика своими умнющими добрыми глазами.

— Ну здравствуй, Ванечка!

Ваня слышит мамин голос, хотя проснулся. Или он всё ещё спит? Мамы в комнате нет. Чернушка смотрит прямо ему в глаза, будто пытается его загипнотизировать. Зачем, если он и так спит?

— Ванечка, не пугайся — это я, твоя мама.

Ничто так не пугает, как эти чёртовы слова «не пугайся». И как не пугаться, если мамин голос звучит прямо в ушах, а её рядом нет? Словно надел кто-то на Ваню невидимые наушники. И тут Ивана осеняет невероятная догадка. Он в ужасе вдыхает-выдыхает и, застыв с раскрытым ртом, неуверенно показывает указательным пальцем на Чернушку. Та, довольно завиляв хвостом, кивает кудлатой чёрной головой. Потом улыбается, умильно вывалив язык из пасти и часто дыша.

— Молодец, мальчик! Правильно! Я — твоя мама. Уж прости, что теперь так неказисто выгляжу. Не поддался ты на колдовские чары, не поверил наветам гнусным, не выпил зелья проклятого — всё правильно сделал. Только вот напугал ты ведьму окаянную своим ультиматумом. Она — тварь отчаянная, и терять ей нечего. С испуга хочет она зло сотворить непоправимое. Времени у нас с тобой совсем мало, сынок.

«Я же всё ещё сплю. А во сне всё что угодно может твориться», — пытается успокоить себя перепуганный Иван. То, что Чернушка на самом деле его мама, не вызывает у него ни малейших сомнений — он сразу поверил каждому её слову, как веришь всему, что происходит во сне, пока ты спишь. Слушает внимательно, дыша вполсилы, чтоб ничего не пропустить и не проснуться раньше времени. Нисколько не удивляет Ваню и то, что голос мамы звучит в его голове со странными интонациями, вкрадчиво и нараспев, со словами, которые мама никогда не употребляла в обиходе. Мамин голос словно читает ему сказку. Старую страшную сказку.

— Во всём я, Ванечка, как всегда, сама виновата. Зачем я ей поверила? Знала ведь, какая Женька — змея подколодная. Прикинулась жалкой овечкой. Стоит в дверях, вся такая несчастная. Насилу, — говорит, — нашла тебя, сестричка. И давай плакаться с порога. Так-то у неё всё плохо. И личная жизнь не заладилась, и здоровья нет. Пятерых мужей разменяла, стрекоза, страшно представить, откуда здоровью-то быть. А последний вообще извращенцем оказался. Бил её смертным боем. Видать, было за что. Еле она от него убежала. Без денег, без вещей. А и правда, без вещей заявилась тварь, налегке. Ни кола, ни двора, ни детей, ни друзей. В ноги мне упала, прощенья просила. Сказала, что, кроме меня, у неё родной души в мире больше нет. Дом хвалила, собачек. Собаки-то на неё сразу косо глядели, учуяли нечистую. Я Зурика от греха подальше в вольере заперла. Папа Дима на работе был. Пустила я сама ведьму в дом — разрешила ей войти. Они же, нечистые, без разрешения в дом зайти не могут, пока сам не позовёшь. Так-то, Ванечка. Сплоховала твоя мама, сама беду в дом позвала. Не знала я, что Женька в своих Европах в натуральную ведьму превратилась. Она всегда завидущая была, а это первый ведьмин признак. А может, когда она шею сломала, то и померла, а вместо её души детской нечистый дух в её сердце поселился. Я-то, дура простодушная, её за стол усадила, про тебя да про Димочку всё рассказывала, чаем поила. А она только момент выжидала. Как только повернулась я к ней спиной, удавку мне на шею накинула и задушила вмиг. Я даже боли не почувствовала. Вылетела моя душенька, как птичка из клетки, ойкнуть я не успела. А ведьма меж тем не успокоилась. Сначала от Зурика избавилась старым проверенным способом. Подмешала к мясу его яду смертельного без цвета и запаха. Как он, бедный, мучился… Пару часов выл да по земле катался, пытался боль из себя выцарапать. А ведьма только радовалась. Я всё видела сверху, а помочь ему никак не могла. Потом хотела она Фредди зарезать. Ходила по дому с острым ножиком, злобными зенками зыркала, всё звала его по имени, а он-то давно из дому сбежал и в бане спрятался. Умный мой пёсик. Устала ведьма его искать. Принялась со мной дело доканчивать. Взяла топор да нож здоровенный, которым мы Зурабу мясо с костями рубили, и надругалась над телом моим жестоко. Порубила его, разделала, как заправский мясник. Голову мою бестолковую в банной печке сожгла, череп потом в костяную муку растолкла да по участку развеяла. Потроха мои в кастрюлю свалила да суп из них приготовила. Нечистый дух, известное дело, до человечинки охочий. Не трясись, не бойся, Ваня. Я теперь умная стала, защищу тебя от нечисти. Ты чего, мальчик мой, себя щипаешь? Проснуться хочешь? Прости, сынок, но это не сон.