Собачья работа

Трудно описать всю гамму чувств, которая отразилась на лице Григория Васильевича. Смятение, радость, какая-то непонятная надежда… Рудин заметил, что из уголков глаз патрона начали высачиваться слезы, сам не выдержал – отвернулся, глуховато попросил:

– Ну, скажи этим фимозам, что я тебя не убивал. Давай-давай – скажи!

– Он не говорит, – прорезался Андрюха, оторвав зад от стены. – Он только моргает и мычит.

– Тогда оба сюда, – Рудин поманил пальцем домочадцев. – Смотреть внимательно! Гриша, ну-ка, если тебя убил не я, моргни три раза.

Григорий Васильевич хлопнул три раза ресницами, яростно замычал и на последней фазе выдоха еле слышно выдавил:

– Б-б-б…

– Во блин – забубнил! – поразился Андрюха. – Ты ему встряску дал, Серый!

– Я вам, бляди такие, покажу встряску! – сердито воскликнул Рудин. – Вы что, раньше не могли у него спросить, что по чем?

– Да вроде все ясно было… – виновато пожал плечами Андрюха. – Сказали – ты, значит, ты. А потом – он буквально два дня как очнулся…

– А ты, фимоз, поверил, что я мог его грохнуть?! – возмутился Рудин. – Ты ж меня не первый год знаешь, ренегат фуев!

– Саранов сказал… – Андрюха отвернулся и шмыгнул носом. – И кстати, скоро приедет машина «Скорой». Саранов позвонил – ему кто-то сказал, что тебе известно местонахождение хозяина. Эвакуировать его будут.

– Вот что, корень ты мой волосистый, – возбужденно пробормотал Рудин. – Ты теперь меня слушай, если хочешь, чтобы твой хозяин в живых остался. А то вы тут организовали все так, что в пору застрелиться: охранники какие-то засушенные, передроченные, никаких признаков конспирации и вообще… Григорий, ну-ка, моргни, кого Андрюхе слушаться: три раза, если меня, и один – Саранова. Давай!

Григорий живо хлопнул ресницами три раза, затем опять пробубнил на выдохе:

– Б-б-ба…

– Это потом – «б-б-б», – махнул рукой Рудин. – А сейчас вот что: нельзя ему ехать. Я не знаю, что этот гад задумал, но пакость непременно будет. То ли снайперская пуля, то ли мина на дороге, в общем… В общем, Андрюха, слушай меня внимательно…

…В приемном покое областной больницы им. Павлова было немноголюдно – будний день, посетителей немного, прием закончен – вторая половина дня. Ли, вооруженная веником из георгинов и авоськой с яблоками, подошла к окошку регистратуры и срывающимся от слез голосом попросила:

– Ради Бога – помогите! Человека не могу найти! – ФИО, дата поступления, – флегматично бросила пожилая дама в белом халате, не отрываясь от какого-то разноцветного журнала.

– Да в том-то и дело – фамилию его не знаю! – всхлипнула Ли. – Только познакомились – и в аварию попал. Леша зовут, поступил в понедельник, во второй половине дня. Или во вторник – в первой…

– Да уж – с такими данными ты его будешь год искать, – раздражительно буркнула дама в белом. – Поточнее нельзя? С чем поступил?

– С головой! – опять всхлипнула Ли. – А! Его наши парни должны охранять – как минимум четверо…

– А-а-а! Вон ты кто… – Дама в белом пристально посмотрела на Ли, неодобрительно покачала головой. – Ясно… Уже не охраняют его – дня четыре как. Перевели из реанимации в нейрохирургию. Вот… – она полистала журнал, – Алексей Семенович Дубов. Нейрохирургия. Еще вопросы?

– Спасибо. – Ли поспешно покинула приемный покой – не понравился пристальный взгляд дамы в белом. Что-то в последнее время в этом городе многие на нее пристально смотрят. Уматывать отсюда надо – и как можно скорее…

В нейрохирургию, расположенную на четвертом этаже больничного корпуса. Ли вошла беспрепятственно: накинула припасенный халат, выставила вперед цветы, чтобы случайные свидетели не смогли ненароком рассмотреть ее лицо. Медперсонал гонял чаи в процедурной – через приоткрытую дверь доносились обрывки разговора, смех, позвякивание посуды. Подойдя к конторке дежурной медсестры, Ли взяла со стола дощечку, выполненную из гигиенического покрытия, на которой карандашом были проставлены номера палат и фамилии. Дубов был записан в пятом столбце под одноименной цифрой.

– У вас тут кто-нибудь работает вообще? – брюзгливо проворчала Ли, направляясь к пятой палате. – Поубивают всех больных к чертовой матери – никто и не почешется. Бардак!

В пятой палате лежали трое. Черепа у всех были основательно замотаны бинтами, у всех торчали капельницы с полными бутылками – одновременно ставили, так что разлюбезного Леху с ходу определить было довольно сложно. Ли обошла всех подряд, пристально всматриваясь в лица. Все трое крепко спали, не реагируя на раздражители.

– После обеда, что ли? – пожала плечами Ли, присаживаясь к Лехе на кровать, определила-таки по длинным мосластым ногам да относительной молодости – остальные двое были глубоко зрелые дяди.

– Вставай, Леха, – буркнула Ли в открытое правое ухо – левое скрывалось под плотным слоем бинтов. – Телка в гости пришла.

Леха нехотя размежил веки, хотел было сладко потянуться, но замер в нелепой позе, раскрыв рот.