Собачья служба

Помимо полицейских собак в школу поступали животные, добровольно переданные хозяевами (наверное, изрядно им надоевшие). В сентябре 1916 в школе числились 97 собак, из них 37 среднеевропейских овчарок (видимо, переименованных по патриотическим соображениям немецких), 21 бельгийская овчарка, 19 эрдель-терьеров, 12 доберманов, 3 гончие и 5 трофейных немецких и австрийских собак, которых обучали поиску своих бывших хозяев. Для этого командование школы неоднократно просило в штабе фронта выделения комплектов трофейного обмундирования.[6]

Очередные выпуски собак и их проводников состоялись в январе и марте 1916 года. Их было немного, за период с осени 1915 по начало весны 1916 всего 86 собак с вожатыми, распределявшимися по 3–5 на полк. Тем не менее, командование ЮЗФ и заведующий школой к этому моменту уже активно занимались сбором сведении о боевой службе собак. В основном они были положительными. Например, командир 3-го Лейб-гвардии стрелкового полка генерал-майор Усов 17 января 1916 года подчеркивал: «Ввиду несомненной пользы, приносимой собаками при несении службы связи, прошу не отказать в присылке во вверенный мне полк шести собак. За истекший период собаки для доставления донесений применялись неоднократно и всегда с успехом и пользой. Ныне же количество собак уменьшилось вследствие потери в боях.».[7]

Командир 71-го Белевского пехотного полка полковник Галкин также дал хороший отзыв: «Искренне благодарю за присланную собаку «Вольф». Служит и работает прекрасно. Если возможно, хотел бы получить еще одну, поскольку одной для службы маловато.» Наконец, из партизанского отряда 12 кавалерийской дивизии сообщили, что «Две собаки произвели много красивых разведок.» Хорошие отзывы пришли также от командования 196-го пехотного и Кабардинского конного полков.[8]

Впрочем, бывали случаи, когда войсковые начальники оставались недовольными своими четвероногими подчиненными. Так 26 марта 1916 гоода командир 16-го стрелкового полка (наверное, из 4-й Железной стрелковой дивизии, которой ранее командовал генерал А.И. Деникин) просил отчислить прибывших в часть в октябре 1915 собак поскольку, по его мнению, они были непригодны к разведывательной службе, похожая история случилась и в 4-м Заамурском пограничном пехотном полку где по донесению его командира «Одна собака оглохла, две, будучи спущены с ошейника, убежали и две плохо несут сторожевую службу, видимо потеряв чутье.» В июле были возвращены в школу собаки вместе с вожатыми из 103-го Петрозаводского пехотного полка, прибывшие в марте.[9]

Штаб-ротмистр Щербатов отмечал, что недоразумения нередко происходили из-за нежелания офицеров считаться с мнением инструкторов о порядке применения собак, кроме того значительный вред работоспособности наносило практиковавшееся в некоторых полках кормление собак остатками солдатской пищи. Разумеется, рацион русского воина первой мировой войны был весьма сытным (на передовой солдаты получали фунт мяса в день), но нормальное для человека содержание соли и специй в пище для служебной собаки часто равносильно полной или частичной потере чутья, на которое как раз и жаловались некоторые командиры полков. Кстати, в школе собак кормили преимущественно сырым мясом.[10]

Однако в целом командование дивизий и армий Юго-Западного фронта (7, 8, 9 и 11-й) положительно оценивало возможности использования четвероногих воинов, придя к выводу: «Сторожевые собаки, присланные из специальной школы проводников, приносят несомненную пользу» или «ввиду ограниченного числа хороших сторожевых собак в полах армии опыт их применения для целей разведывательной и сторожевой службы мал, но по отзывам строевых начальников они полезны и желательны.» Следует отметить, что за период с осени 1915 года по май 1916 из находившихся на фронте собак убита была всего одна и еще одна ранена.[11]