Собачья весна

Не прошло и минуты, как его удочка выгнулась в дугу и Серега вытащил неплохого подлещика. В ведерко подлещик убрался только стоймя, придавив остальную рыбу.

— Давай костер разведем, — предложил я почему-то.

— Точно! С костром теперь полная рыбалка.

Мы бросили удочки и натаскали дров. После половодья все вокруг было сырое, тальник горел плохо, но мы кое-как развели огонь и уселись около него на корточках. Подошел Кид, выбрал место между жаром и холодом и улегся. Потом вдруг подскочил, изогнулся и стал выкусывать блох на спине.

— Что, Кид, не все блохи у тебя в воде окоченели? — Я погладил его по загривку и он снова развалился.

— И почто ты живешь на белом свете? — Продолжал свою тему Серега, — весь вред от тебя!

Кид смотрел куда-то мимо костра, и последние Серегины слова прямо читались у него на морде: И зачем я живу на белом свете? Весь вред от меня! И в то же время никуда деваться с белого света он не собирался. Он собирался еще тысячу раз догонять нас, когда мы сбежим от него на рыбалку, проплыть за нами хоть тысячу километров в ледяной воде, обнюхать все кусты в Заветлужье, везде оставить свои метки, греться у костра и отворачивать нос от дыма.

Кид извернулся, лег на спину, подогнул передние лапы и подставил белесовато-рыжие живот и грудь, чтобы их почесали. Так я и поступил. А Серега посмотрел сквозь дым на довольную собачью морду и сказал:

— А сетку я тебе никогда не забуду!