Собачья жизнь

Мне показалось, что Анри хотел пожать плечами, но, поскольку в шкафчике было слишком тесно, он ограничился кивком, слегка потеснился и начал орудовать ключом. Я, тогда еще не искушенный в людском коварстве и доверчивый, решил, что территориальные споры позади, и даже положил голову ему на плечо, чтобы лучше видеть, что произойдет дальше. Большая ошибка. Он сделал последний поворот ключом, чуть отодвинулся и – поток грязной воды вместе с дохлой мышью ударил мне прямо в глаз. В последовавшем за этим потопе Анри, кстати, тоже обвинил меня. Мораль: никогда не доверяйте сантехнику в замкнутом пространстве.

Подобные происшествия оставляют в душе глубокий эмоциональный след, и, к сожалению, их было немало. Взять хотя бы почтальона, который почему-то не любит, когда я просто смеха ради нападаю на его фургон, и все время держит наготове горсть гравия. Или велосипедиста, который пытался огреть меня своим насосом, а в результате потерял равновесие, упал и постыдно бежал, попеременно хватаясь то за порванные трусы, то за разбитую коленку. Увы, так хорошо кончались далеко не все происшествия, и чуть позже я расскажу вам печальную историю о курицах и дрессировке. Я думаю, вы поняли, что я хочу сказать. Жизнь изобилует капканами и западнями, люди – абсолютно непредсказуемые существа, а этот мир порой бывает чрезвычайно опасным местом.

Искусство общения

Мне не раз и не два приходилось слышать, что я – главное украшение нашего дома, отличный товарищ, терпеливый и мудрый слушатель, неиссякаемый источник радости и лучшая защита от грабителей. И все-таки находятся люди, считающие, что всех этих добродетелей недостаточно. В основном это женщины, которые, как я полагаю, прочитали в детстве чересчур много дурацких сказок. Ярким примером этой породы может считаться наша местная достопримечательность – мадам Бильбоке, крупная леди не первой молодости, обожающая добрые дела и старый портвейн, что она сама считает très anglais[10].

Эта дама носит струящиеся одежды пастельных оттенков и пахнет как сухие цветы, слишком долго пролежавшие в ящике. Если пожевать ее сумочку, во рту остается вкус пудры. Она коллекционирует фарфоровых свинок и коровок, а письма пишет на бумаге, украшенной прыгающими кроликами. Уверен, вам приходилось встречать таких, как она. Сердце у нее, конечно, доброе, но уж больно она любит душевные излияния.

Я заранее чувствую, что сейчас начнется, когда она устремляет на меня влажный, растроганный взгляд и улыбается. Потом, если я вовремя не смоюсь, она гладит меня по голове, так осторожно и бережно, как люди прикасаются к мертвым ласточкам, вздыхает и заводит как на поминках: «Ну разве он не душка? Хотела бы я знать, о чем он сейчас думает».

Большую часть времени я думаю о сексе или о том, где бы пожрать до обеда, но, разумеется, ей об этом знать не полагается. Я испытываю сильный соблазн устроить шумную ревизию своей паховой области, чтобы положить конец этим глупостям, но, подумав, воздерживаюсь. С мадам Бильбоке не надо ссориться. Она, как известно, иногда носит в своем ридикюле собачьи галеты. Поэтому я напускаю на себя задумчивый вид и готовлюсь к неизбежному. И точно – испустив еще один глубокий вздох, она ляпает следующую глупость: «Какая жалость, что он не умеет говорить».

Ну что с ней будешь делать? Взрослая женщина, а несет такую чушь, что насмешила бы даже пуделя, а всем известно, что никого дурнее пуделей на свете нет. Дело-то в том, что мне совершенно незачем говорить. У меня и без того достаточно способов донести свои чувства и желания до тех, у кого есть хоть капля мозгов. Дирекция меня понимает. Соседи меня понимают. На днях к нам заходил местный налоговый инспектор, далеко не Эйнштейн, так и он меня понял и покинул нас в спешке, причем одна брючина у него была сухой, а вторая – мокрой. Но это уже другая история.

Пусть я не умею говорить, но в искусстве общения мне найдется мало равных. Я умею мужественно и отчетливо лаять, очень выразительно вздыхать и отчаянно визжать, чем пользуюсь всякий раз, когда ко мне хотят применить очередную гигиеническую пытку. А мой рык полон угрозы и злобы и заставляет маленьких птичек и торговых агентов в ужасе разлетаться. К сожалению, от рычания у меня болит горло, а потому я прибегаю к нему только в исключительных случаях.

Вы, наверное, заметили, что все эти столь разнообразные способы самовыражения имеют звуковую природу. И честно говоря, любая собака, если захочет, может произвести достаточно шума, хотя, конечно, далеко не каждая наделена, подобно мне, абсолютным слухом и чувством меры. Однако шум – далеко не всегда кратчайший путь к достижению цели. Спросите любого политика, и он подтвердит, что, удачно польстив аудитории и поцеловав несколько младенцев (если у вас хватит на это духу), можно добиться гораздо большего. Те же правила действуют и в отношении людей и собак. Личное обаяние куда сильнее, чем бессмысленное тявканье. Уж я-то знаю.