Собачий архипелаг

Сам Мэр ногой туда не ступал. Работать с Доктором он предпочитал на кухне, где словно витал дух его матери и бабушки, которых он очень любил и о жизни с которыми до сих пор вспоминал как об ушедших счастливых временах. Парадная комната, напротив, навевала мысли о смерти, ведь именно в ней, на большом столе из древесины оливы, покрытом белой простыней, лежали тела покойных, после того как они были обмыты, обряжены и причесаны.

И тщетно жена натирала этот стол каждую неделю, отчего в воздухе носился запах разогретого воска, напрасно украшала его свадебной супницей, букетиком сухих цветов и розовыми с позолотой безделушками, которых одни принимали за ангелочков, другие – за дельфинов, статуэтками ласточек и пары пастушков, чей цвет менялся в зависимости от влажности воздуха, – Мэру не удавалось избавиться от образа мертвого отца на этом столе, скончавшегося, как тогда говорили, от удара, когда его сыну было всего тринадцать лет.

Вероятно, из внезапно лопнувшей артерии потоки крови разлились под кожей. В мгновение ока лицо отца стало багровым и таким осталось уже навсегда, и, когда его положили на стол, мальчику казалось, что покойник едва сдерживает гнев, который вот-вот обрушится на сына.

Мэр предложил Учителю сесть на одно из двух кресел, спинки которых были покрыты вышитыми салфетками, и хотел угостить его кофе или стаканчиком спиртного, но гость отказался и от того, и от другого. Учитель заметно нервничал, что доставляло Мэру удовольствие. Хозяин не спешил, наслаждаясь моментом: расспросил его о жене и девочках, поговорил о неожиданно вернувшейся летней жаре и даже оставил его на какое-то время одного, солгав, что застарелый простатит то и дело гоняет его в туалет.

Вернувшись, Мэр увидел, что напряжение Учителя возросло до предела.

– Ну и как новая лодка? – спросил он гостя с улыбкой.

– Так вот оно в чем дело! Вы для этого меня позвали?

– Что ваш эксперимент, дал какой-нибудь результат?

– Когда будут результаты, вы первым о них узнаете, господин Мэр.

– Нельзя ли поинтересоваться, какова его цель?

Гость, казалось, был удивлен настойчивостью собеседника. Уже собиравшийся что-то сказать, Учитель, поколебавшись, смолчал, устремив на Мэра внимательный взгляд и стараясь угадать его намерения. Тот словно стал еще меньше ростом, весь как-то сжался, истаял. Вся жизнь этого тщедушного тела сосредоточилась в глазах. Напряженные и горевшие лихорадочным огнем, они словно прощупывали лицо Учителя и готовы были крючьями вонзиться в него, разорвать кожу, просверлить кость, грубо внедриться в череп и погрузиться в мозг, чтобы вычерпать оттуда его мысли.

– Меня удивляет, что шпионы вас еще не проинформировали.

Мэр не поднял перчатки. Учитель тяжело дышал. Эта фраза далась ему с трудом. Лицо его побагровело.

– Это не ответ, – продолжил Мэр, твердо решивший не выпускать добычу.

– В конце концов, мне скрывать нечего. Я работаю у всех на виду. Изучаю течения.

– Течения? – повторил Мэр, продолжая улыбаться.

– Да, течения. Хочу понять, каким образом тела этих людей могло прибить на пляж острова. Это не подчиняется никакой логике.

– По-вашему, морями управляет логика?

– Я говорю о логике в физическом смысле: если объект бросить в воду в определенном месте, морские течения отнесут его в другое конкретное место. Направление течений известно. В них возникают лишь незначительные сезонные изменения, не мне вам это объяснять. Я проследовал по маршруту контрабандистов, которые за баснословные деньги обещают мигрантам доставить их на другой континент. На этом пути в различных точках, а их было десять в общей сложности, я бросал в воду манекены. До сих пор ни один из них к берегу нашего пляжа не прибило.

– Море иногда любит подождать. У него свое понятие о времени, – заметил Мэр, с лица которого сошла улыбка. – Честно говоря, я не понимаю, что вы собираетесь этим доказать.

Учитель впервые позволил себе улыбнуться. Он тяжело дышал, будто только что совершил длительную пробежку, и никак не мог успокоить руки. Мэр выжидал. Механика этого человека подчинялась другим законам, не таким, как его собственная. Он – безумец, руководимый своей чувствительностью, ее раб. И этот человек пойдет до конца. Теперь Мэр окончательно в этом убедился и был вынужден признать очевидное: ничто не сможет его остановить. Без сомнения, Учитель видел в своих поисках некую миссию, высшую цель, позволявшую ему забыть о жалком и преходящем существовании, о тяжелом и неблагодарном преподавательском труде, о скучной и бесцветной жизни.