Собачий архипелаг

– Верю я вам или нет, не имеет никакого значения. И то, что вы не виновны, тоже. Важно то, что думают собравшиеся там, внизу, люди. Гиены в яме. Вам нравятся зверинцы? Я их просто не выношу. В детстве меня иногда туда водили. Ничтожное пространство, пыльные деревья, островки зелени, заваленные мусором и жирными обертками от съестного. Повсюду запах дерьма, кровоточащих ран и полудохлых животных. Совсем как тех, что дожидаются внизу.

– Но вы же можете им сказать! Объяснить!

– Что объяснить? Что малышка сама себя изнасиловала? Освидетельствование Доктора подтвердило, что она не девственница, если, конечно, он не соврал, чего я вовсе не исключаю. На вашем чудесном острове сколько угодно сволочей. Что она врет, указывая на вас? Что ее принудили сказать это? Что ее насилует отец-дегенерат, или дядя, или двоюродный брат, такой же умственно отсталый, как и остальные? Что вы здесь ни при чем? Что она играет роль? Что ее заставили вызубрить урок? Оказывают на нее давление? Пригрозили засадить ее папашу в тюрьму, если она не свалит вину на другого? Предложили денег или еще неизвестно что? И кто мне поверит?

– Но ведь это же правда!

– А кого она здесь интересует, правда-то, господин Учитель? Все плюют на эту самую правду. Единственное, что им нужно, это ваша голова, и вы знаете, почему. То, что вас арестовали, заперли в подвале, обвинили в насилии над малолетней, это все оттого, что им нужна ваша прекрасная думающая голова, не такая, как их ничтожные черепушки без мозгов. Они нипочем не откажутся от своей победы. А теперь представьте, что их у нее отнимают. Вы пробовали когда-нибудь отбирать кость у собаки, которая грызет ее, урча от наслаждения?

Учитель, несколько секунд назад вроде бы обретший надежду, теперь только вращал безумными глазами, казалось, ему не хватает воздуха. Комиссар вновь уселся перед ним на столе и взял в руки бутылку.

– И потом, то, что именно вы окажетесь насильником, устраивает их как нельзя лучше, потому что вы не такой, как они. Вы явились сюда извне, принадлежите другому миру. Вы – чужой на их острове! Если я скажу им, что тот, кто регулярно насилует малышку, – один из них, сделанный по их образу и подобию, из того же теста, думаете, они легко смирятся с этой идеей и безропотно примут ее? Думаете, человеческому существу нравится, когда ему демонстрируют его уродство, поднося к носу зеркало? Никто не видит себя со стороны, а когда вдруг начинает видеть себя таким, каков есть, это для него бывает непереносимо. Сообщить им, что это один из них, исконный их собрат, уроженец острова, щупающий и насилующий одиннадцатилетних девчонок? Вы что же, считаете, что они умрут от восторга? Нет, вы им нужны, господин Учитель, они просто так вас не выпустят.

Паника окончательно завладела им, она нарастала с каждой секундой, руки и ноги Учителя дрожали, он безуспешно пытался глотать. Лицо его исказило судорогой, он задыхался, ловя ртом воздух. Комиссар снова протянул ему стакан с вином.

– Выпейте.

Учитель подчинился.

– Они решили принести меня в жертву. Я знаю то, что они предпочли бы не разглашать. Мной составлен отчет. Я всему был свидетелем. И провел ряд опытов. Но им важно сохранить свое спокойствие. И этот проект по строительству комплекса, вот и все. Вам я могу рассказать все. Я там был. И все понял. Они знают, что мне все известно. Что я обо всем догадался. Лодки. Незаконные перевозки людей. Мэр. Доктор. Старуха. Спадон. Америка. Все. Я подошел к ним тогда на пляже. И Кюре вместе с ними. Позже. Он пришел сюда. И еще там, в холодильной камере. Они там спрятали тела. Среди мороженой рыбы. Завернули их в голубой тент. И все они были возле жерла вулкана. Туда они сбросили утопленников. И обо всем – молчок. А потом вдруг появляетесь вы!

Комиссару с трудом удалось обуздать словесный бред Учителя.

– Вы хоть понимаете, что говорите сейчас как умалишенный? Я ни слова не понял из того, что вы хотели мне сообщить. Успокойтесь. Какой смысл в вашем возмущении, скажите? Слишком поздно. Поздно, я вам уже сказал. Помощи ждать неоткуда. Во всяком случае, от меня уж точно.

– Но ведь вы все-таки полицейский!

– И опять вы ошибаетесь.

– Да что вы такое говорите?

– Говорю, что вы ошибаетесь.

– Вы не комиссар?