Собачий бог

Переполох начался внезапно. На полигоне появилось множество людей. Первыми от машин, оставленных на дороге, гуськом шли женщины из клуба «Верный друг». Женщины тащили набитые собачьей едой клеёнчатые сумки и рюкзаки.

Следом за ними бежала толпа операторов с камерами и журналистов с микрофонами. А еще следом неторопливо шагали важные компетентные лица в одинаковых пыжиковых шапках, черных долгополых пальто, кашне и с белыми треугольничками рубашек.

Собаки разом проснулись, поднялся шум и гам. Рыжая вскочила и тоже хотела кинуться куда-то сломя голову, но Бракин осторожно куснул её за загривок. Рыжая огрызнулась, но притихла, и снова легка под бочок Бракина. Только поднимала уши и вертела головой, да ещё перебирала лапами от жгучего собачьего любопытства и нетерпения.

Все последующее казалось Бракину таким бестолковым, неумным, глупым, что он просто закрыл глаза, и лежал, уткнув нос в лапы. Рыжая, хоть и повизгивала вопрошающе, тоже смирно лежала рядом.

Собак выводили, сортировали, гладили их и щупали, один нахальный мужчина лез к ним со шприцом.

Собаки несмело брехали и жались друг к другу.

Были здесь и дурно пахнувшие старухи, и экзальтированные дамы, порывавшиеся целовать собак в носы, и солидные малоразговорчивые дяди-бизнесмены, и капризные дамы, одетые не по сезону. И, конечно же, дети. Разные. Но в чем-то главном всё равно одинаковые.

А между ними сновали озабоченные юноши и девушки, совали микрофоны и спрашивали какую-то дичь. Самым осмысленным вопросом, на вкус Бракина, был такой:

— А вы пробовали кормить собаку корейской кухней?

Бракин даже приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на остроумца, задавшего кому-то этот по меньшей мере оригинальный вопрос.

Потом он задремал. Ему приснилась Верка, староста группы. Она влезла на парту в своей набедренной повязке, которую называла юбкой, и, дрыгая толстыми бёдрами, вопила: «Кто от клещей не застраховался, на стипендию может не рассчитывать!!»

Хоть это был и сон, но всё же очень похожий на правду.

Бракин совсем было уснул, когда знакомый голос раздался у входа в собачник.

— Эй, циркач! Ты здесь, что ли?

Бракин поднял морду. В проеме маячила незнакомая фигура, но по запаху Бракин сразу узнал собачника Колю.

Бракин подумал, открыл оба глаза, зевнул и кратко тявкнул.

Рыжая встрепенулась, во все глаза глядя на Колю.

— А я уж думал, тебя «верные друзья» увели! — радостно сказал Коля.

«Нет, — ответил Бракин. — Меня решили в полуклинику сдать. Для опытов».

— А ко мне жить пойдешь? — спросил Коля, присаживаясь на корточки.

Бракин поморщился: вокруг было разлито столько собачьих нечистот, что ему стало неудобно за своих сородичей.

Бракин поглядел на перемазанные Колины брючины и тявкнул. Он хотел сказать: «Пойду, — но только вместе вот с этой, рыженькой».

Коля подумал.

— Ай, ладно, — сказал он, поднимаясь. — Айдате оба. Как-нибудь отругаюсь. В гараже будете жить, что ли. По очереди.

Бракин покосился на Рыжую. Та уже сидела, перебирая от нетерпения лапками, преданно глядела на Колю.

«Сучка, блин. Одно слово», — подумал Бракин. И нехотя поднялся с нагретого места.

За воротами уже было потише: корреспонденты разъехались готовить «специальные» эксклюзивы, любители животных тоже постепенно рассосались.

На полигон медленно надвигались ранние зимние сумерки.

— За мной! — скомандовал Коля и двинулся к дороге.

Бракин плёлся за ним и думал: "У него, поди, «Запорожец». Или, в лучшем случае, «Ока». Хорошо, если не «инвалидка»…

Но он ошибся — и ошибся крупно: на дороге, явно поджидая Колю, красовалась «японка» кремового цвета.

Бракин чуть не сел от удивления. Поглядел на Колю с уважением. «Видно, на бродячих собаках тоже можно деньги делать», — кратко резюмировал он для себя.

Коля открыл заднюю дверь.

— Давайте, лезьте.

Но тут Бракин решил проявить твёрдость. Чтобы он — всё пузо в дерьме! — полез в этот храм из кремовой кожи? Не-ет, хоть он уже и не совсем человек, но человеческое достоинство пока ещё при нём.

Рыжая непонимающе вертелась возле него, не решаясь прыгнуть первой в распахнутую дверцу.

Коля потоптался. Потом сообразил:

— А! Ты ведь интеллигент! Ну, извини, — не учёл.

Он достал из багажника старый коврик, развернул и постелил в салоне.

— Устроит? — спросил лаконично.

Бракин деликатно тявкнул, толкнул сначала Рыжую, потом влез внутрь сам.

Коля оглядел их, присвистнул.

— Не, ты всё же циркач, как я погляжу! Только из какого цирка — не ясно. К нам цирк в последний раз осенью приезжал.

Бракин сдержанно тявкнул. Цирка он не любил. Тем более собачьего.

После шикарной машины он был готов ко всему: к двухэтажному краснокирпичному особняку, чугунной ажурной ограде, охраннику у входа… Но Коля, покуролесив по горбатым улочкам неподалеку от грязной речушки Ушайки, остановился перед обычной «деревяшкой» с металлическим сараем-гаражом и черемухой под окном.

Бракин в недоумении огляделся. Ему еще не приходилось бывать в этом районе. Типично деревенская улица, хотя и асфальтированная, штабеля горбылей у ворот, деревянные заборы, вороньи гнезда в кронах старых тополей.