Собака и Волк

Над поверхностью океана поднимались туманы, заслоняя собой красный диск солнца, подошедшего к мысу чуть ли не вплотную. Небо было серым, а на востоке, над холмами, почти черным. В долине разгуливали тени. Скалы, окаймлявшие бухту с двух сторон, грозно насупились. Ветер, пропахший морскими водорослями, носился между ними взад и вперед, как угорелый. Чуть дальше от береговой линии прибой умерял его резвость.

— Давай еще разочек, — умолял Эвирион. — Только раз, пока отлив. А завтра мы отсюда уйдем.

Нимета покачала головой. Разметавшиеся волосы казались особенно яркими по сравнению с белизной лица. Огромные глаза смотрели с тоской. Запахнув плотнее тунику, она старалась укрыться от ветра.

— Нет, — тонким голосом отозвалась она. — Мы и так уже много собрали. Мы дерзнули на большее, а это не годится ни в том мире, ни в этом.

— Если мы сейчас найдем что-то крупное, то будем не просто обеспеченными, а богатыми. Могущественными. Сможем делать все, что пожелаем, для наших людей, Нимета, и для наших богов.

«Кем бы они ни оказались». — Этого Эвирион уже вслух говорить не стал.

— У меня нехорошее предчувствие. Похуже, чем этот ветер. Ветер из будущего. — Нимета подождала, пока не завладела полностью его вниманием. — Ты поверил, что я смогу найти потерянные сокровища. И я их нашла. Теперь ты должен поверить мне, когда я говорю «Стоп». Лучше, если мы уйдем отсюда немедленно. — Она кивнула головой на амфитеатр, что был за спиной. Там они и укрывались предыдущие трое суток, с тех пор как пришли в Ис. — Мы можем спать в одном из этих заброшенных домов над долиной. Правда, сначала надо замести следы. — Это было не так просто. У них был два тяжело нагруженных мула. Эвирион заработал их, работая в Озисмии на местного фермера. Животные были престарелые и слабые, поэтому хозяин не слишком о них пожалел.

Он положил руку на эфес меча:

— Чего ты боишься?

— Не знаю. Просто у меня предчувствие. И оно час от часу становится все ощутимее. — Она посмотрела в сторону Аквилонской дороги, что вела в Аудиарну.

Он же прищурился на запад. Начинался прилив, однако пройдет еще несколько часов, прежде чем он подберется к развалинам. Правда, до этого, — прикинул он, — все затянет туманом. Если уж делать что-то, то делать это надо немедленно или на следующий день. Жаль: он пообещал ей, что они отправятся с первыми лучами солнца.

Слишком уж легко дает он обещания. Его родной и любимый город стал теперь жутковатым местом, даже сверхъестественным. Несколько раз ему казалось, что он видит что-то белое, которое не то плавает, не то танцует в волнах среди скал. До него доносились обрывки песни, соблазнительной и пугавшей одновременно. Нимете он об этом ничего не сказал. Она, по всему видать, и так была сама не своя. А про себя он решил, что это обман зрения, иллюзия. Всего лишь игра ветра и воды.

— А я думал, что самое опасное место вон там, — сказал он. И в самом деле, карабкаться через каменные обломки, скользкие под мокрыми водорослями, наступать на битое стекло, раздвигать все это месиво и ползти вниз — занятие не из приятных. Правда, еще хуже, когда тебе встречаются человеческие кости, а то и череп с приставшими к нему влажными волосами. Быть может, ты танцевал с ней когда-то, сжимал эти руки, а, может, и целовал этот рот.

Но были там и драгоценные камни, и благородные металлы. Еще не одна сокровищница откроется им, надеялся Эвирион. Драгоценности надо искать в руинах, там, где были когда-то дома. Их разбросали потоки воды и обрушившиеся камни. Если бы не Нимета с ее уникальным даром, на поиски того, что им удалось собрать за три дня, у него ушел бы месяц. Однако далось им это нелегко. Час за часом до самой темноты или до прилива, делавших дальнейшую работу невозможной, они оплачивали каждую находку тяжким трудом. Потом тащили мешки с драгоценным грузом к амфитеатру, заглатывали холодную пищу и проваливались в сон, омраченный кошмарами.

Эвириону казалось, что боги насмехаются над ним. Все три бога Иса: Таранис-Громовержец, Белисама-Мать, Лер, Морской Властелин, свергнутые с трона, бездомные, превратившиеся в злых троллей. Он изо всех сил противился этим мыслям, но они подтачивали его, словно море, подтачивавшее основание города. Ну, ладно, пусть не боги в том виноваты, тогда здесь притаился кто-то, ненавидевший все человеческое.

Внезапная вспышка гнева спалила и сомнения, и усталость. Он не сдастся. Хотя бы жестом докажет, что он мужчина.

— Ладно, оставайся здесь со своими бабьими страхами, — выпалил он. — А я пойду в последний раз.

Потрясенная, она уставилась на него.

— Без меня?

— Это уж как тебе пожелается. Половина государственной казны находилась в базилике. Вот туда-то я и отправлюсь.

Он круто повернулся и пошел к воротам. К ним были привязаны мулы, мирно щипавшие траву. В подворотне хранились ящики для добычи (сам, он, правда, это слово не употреблял), а также мешки и лопаты, кирки и ломы. Схватив инструменты, он зашагал по широкой тропинке, что вела к дороге Аквилония. Между плитами, вымостившими дорогу, начала прорастать трава.