Собака Кантерсельфа

Он скомандовал привал, и они укрылись в довольно диком местечке, образованном буйно разросшимися кустами рядом с неработающим фонтаном.

– Я вот о чем подумал, – начал Неволин. – откуда у того бездомного взялся аминазин?

– Просроченный ведь. На свалке нашел.

– Такие препараты на свалке не выбрасывают. Что-то тут не клеится. Что-то с этим городком явно не в порядке.

– К гадалке не ходи. Мерзкий городишко. А что с ним не так?

– Он не настоящий что ли. Я не знаю, как это выразить словами.

– Зато Енот настоящий. Ты не знаешь, как он этот фокус учудил. Раз – и нет человека.

– Нет тут никакого фокуса, а есть прибор, изобретенный яйцеголовыми из медицинского центра. А этот Енот его оттуда упер. Но тут что-то не сходится.

Если этот центр так охраняется, как он мог оттуда упереть такую мощную штуку.

Что-то тут не так.

– Тихо! – застыл Шорохов.

Кусты неожиданно раздвинулись. Внутри у Неволина все сжалось, сделалось горячо, душно, и возникли несвоевременные мысли о том, что медцентр их сам нашел. На краешке бордюра, окаймляющего фонтан, стоял человек в белом халате и белой шапочке. Доктор.

– Так, милейшие, и о чем мы тут рассуждаем?

С Сафой разобрались на удивление быстро, хотя у него была наспех заготовлена целая легенда, но она не понадобилась. В отделение его отвели к дежурному спецмоновцу, тот бросил только один взгляд и изрек зловещим тоном:

– Мясо.

Приведший Сафу предложил пробить о базе, на что дежурный надменно возразил:

– Чего пробивать? На вид 18. Один черт грузить.

И участь Сафы была предрешена. В зарешеченном воронке его отвезли в порт, где без задержки препроводили в старое здание таможни. Когда он оказался в тесной комнате, забитой вахтовиками, сердце его сжалось. Вспомнились слова одного провалившегося шпиона. Когда его повязали и везли в навороченную тюрьму, конвоир удивился, чего это он не мандражирует и не кричит мама. Шпион усмехнулся, знаете, как это усмехаются бывалые шпионы, уголком рта и проговорил:

– Я еще двадцать лет назад, при заброске сюда, знал, куда меня, в конце концов, повезут.

Про себя Сафа так сказать бы не смог. Хоть он и знал, чем это все может кончиться, но когда все этим и закончилось, отчаянно затосковал.

В комнате была уйма народа, занявшего по площади весь пол. Пахло мочой, потом, страхом. Подбирай самые гадкие слова – не ошибешься.

Неожиданно его позвали по имени, и он с удивлением увидел привставшую у дальней стены Марину. Пройти к ней было немыслимо, но Сафа все же рискнул. Народ возмущался, никто не хотел даже шевельнуться. Все были снулые и одновременно озлобленные. Здоровякам Сафа говорил, что это его мама, а слабых посылал подальше, пиная носками туфель, одному совсем уж тщедушному с ходу засветил в глаз. Вахтовики почуяли, что парня не остановить и, бурча, посторонились, давая дорогу.

Где в самом центре зала его неожиданно схватил за руку Максим, перепугав до смерти. Хромой был зажат между Какафоном и Кичей и сидел на одной полупопице, больше ему жизненного пространства не выделили. Простоквашинцы сосредоточено рылись в рюкзачке Макса, одновременно дожевывая извлеченные оттуда пирожки.

– Отдайте вещи! – велел Сафа.

Они сидели, а Сафа стоял, диспозиция была удачная, он бы их мог распинать в один момент. Кича сунул руку куда-то за спину, где, скорее всего, был припрятан складной нож, но был остановлен дружком.

– Мы его потом уроем без свидетелей, – криво ухмыльнулся Какафон.

Сафа выдернул изрядно опустошенный рюкзак из цепких ручонок, следом выдернулся Макс, которому Кича успел дать пару пинков и потащился следом. На фига он взялся, на фига ему проблемы? Ведь Сафа даже не успел сесть на корабль!

Кое-как им удалось втиснуться рядом с Мариной у стены. Сафа поинтересовался, как женщина здесь оказалась, разве спецмон изменил своим правилам. Разговаривать с ней оказалось неинтересно, Марина сама ничего толком не знала, но как ни странно обжатый с двух сторон Мариной и Максом Сафа почувствовал себя уютно и задремал.

Просыпаясь, он видел бодрствующего Макса. Тот вел себя довольно нервно. Сидел, вцепившись руками в опустошенный рюкзак, и пялился в пространство. Чего уж теперь, подумал Сафа.

Во сне он неожиданно увидел себя маленьким, таким как на старом фото, русоголовым и застенчиво улыбающимся. Он был в шортиках и бескозырке с надписью "Моряк". Они играли в прятки с мамой и папой. Он слышал их смех, но никак не мог найти. Причем он знал, что они умерли, но во сне это было несущественно.

Проснулся он от скрежета распахиваемых дверей и воплей "Встать!". От дверей катилось движение, ворвавшиеся спецмоновцы пинками поднимали людей. Макс вскочил одним из первых, хоть они сидели у самой дальней стены. Хмурые вахтовики толкались, не разобрав спросонья, что надо делать.

– Выходи, ликвидация! – радостно заржал Шкот.