Собака, которая любит

Очень интересны и собачьи биополевые защиты, которые я называю для себя "энергетическим панцирем". Благодаря этим возможностям собака всегда страдает в драке куда меньше, чем может ожидать человек.

В нашей фоксячьей семейке драки, казалось бы, не на жизнь, а на смерть - дело довольно обычное. Подрастающая Кася, вообще не очень-то умеющая вести себя в приличном обществе, никак не могла примириться со своим законным положением младшей в стае. Бамби, долготерпеливая матушка, время от времени "вламывала" ей от души, и дело заканчивалось полной Каськиной капитуляцией. Джинкины обязанности старшей сестры и Пестуньи усугублялись и сложностями отношений со мной. Уступить ни одна из сестер не считала для себя возможным, а потому яростные схватки заканчивались обычно своего рода клинчем, как у боксеров. Это профессиональный охотничий прием, который у фоксятников называется "чавка в чавку". Они вгрызались друг другу в морды, не будучи в состоянии высвободить пасти, сцепленные, как рога оленей в брачном поединке. Казалось, высокочувствительные длинные носы трещат под сильными челюстями. Еле разняв мертвую хватку (Джинечка-то зубы по команде разожмет, а у Каси защелкивается классический мускульный замок), мы бросались осматривать несчастные морды. Нечего и говорить о размозженных носах и страшных ранах - царапину, и ту не всегда обнаружишь.

Я поняла, как это у них получается, только тогда, когда и сама овладела подобными возможностями. В момент угрозы организм как бы уплотняет энергетическую оболочку, представляющую собой последний рубеж обороны от вторжения извне. Создается своего рода энергетический панцирь, если не предотвращающий, то по крайней мере амортизирующий повреждения тканей. Так йоги ложатся на битое стекло или гвозди, втыкают в животы остро заточенные мечи и кинжалы. Так болгарские нестинары ступают по раскаленным углям - и не случайно это действо сопровождается пением и небыстрым, но очень ритмичным танцем. Когда я увидала нестинаров вживе, я поняла, что они приводят себя в медитативное состояние, управляемое подсознанием и позволяющее привести в действие защитные силы "панциря".

Теперь я и сама, обнаглев, могу если не танцевать на углях, то хотя бы поворошить костер босой ногой. Правда, делаю это довольно осторожно, но угли-то самые что ни на есть настоящие, золотисто-алые, с перебегающим по ним сизым дымком. Когда я впервые сделала это при своих родственниках, не отдавая себе отчета в том, что делаю что-то необычное, глаза у племянницы расширились: "Тетя Наташа, как это вы?". А я и сама не замечаю - как. Если нужно, панцирь включится сам собой, защищая кожу и от ожога, и от боли. А уж ходить босиком по лесу, по хвое, щепкам, сосновым шишкам стало сущим удовольствием. Удивляюсь, как это раньше мне было колко и на травке, и на песочке!

Специально я этому не училась, попросту не обращала внимания, пока этот панцирь не заработал сам собой. Я вдруг заметила (а точнее, заметили мои близкие), что количество моих привычных кухонных микротравм резко пошло на убыль. Мне когда-то объясняли, что этого можно добиться тренировкой в йоге, но ее-то я и не практикую. Видно, энергозащиты стали одним из следствий общих изменений, происшедших в организме с развитием подсознания, и мне оставалось только принять это с благодарностью Природе как состоявшийся факт.

Жить мне стало легче. Вот выплескивается со сковороды мне на ногу, на нежную и тонкую кожу подъема, увесистая капля кипящего растительного масла. Плотный полиакрил колготок, расплавившись, стекает пониже лодыжки. Можно бы ожидать глубокого ожога, во всяком случае, болезненного и долго не заживающего волдыря как будто не миновать. А у меня на ноге остается всего лишь буровато-коричневое пятно, напоминающее след стекающей по склону вулкана лавы, которое исчезает само собой через пару дней.

При чистке картошки к походному ужину соскальзывает с неровной поверхности и втыкается мне в палец узбекский нож моего брата, специальной стали и заточки. На коже виден лишь крошечный, не больше миллиметра длиной, задир, глубина которого без микрометра определению не поддается. Через пару минут не разглядеть и его.

Во всех этих случаях есть одна общая особенность. Чтобы не чувствовать боли, мне нужно специально к ней приготовиться. Если я не успеваю этого сделать, то боль, как и положено, ощущается довольно остро. Но только отношусь я к ней по-другому, чем прежде. Боль становится чем-то внешним по отношению ко мне, а самое сильное чувство, которое она во мне вызывает - это даже не удивление, и лишь недоумение: это что такое? И до тех пор, пока она, боль, остается как бы снаружи, травматические факторы, будь они термическими или механическими, словно бы не имеют доступа глубже самой поверхности кожи. Но стоит мне, расслабившись, отнестись к боли более или менее всерьез, отреагировать на нее эмоционально - и травмы не миновать. Тут уж рана или ожог будет всенепременнейше.