Собака, которая любит

Мой вес снизился почти на сорок килограммов (хотя сейчас, кажется, стал потихоньку прибавляться вновь, надо бы снова обратить на себя внимание). Мне, носившей, как в старом анекдоте, «чехлы на танки», теперь удобнее всего в джинсах, и это даже не выглядит отвратительно. Я выдерживаю очень и очень солидные нагрузки, непосредственно связанные с моей теперешней работой, и даже не валюсь с ног по вечерам. При необходимости я всегда могу поработать еще немножко пока не позволила себе «распустить нервные окончания». Я не знакома с теперешним нашим участковым врачом, а ведь она работает у нас на участке уже лет десять. Справки мне в последнее время были как-то не нужны. И в свои пятьдесят с небольшим лет я плохо помню, какие лекарства валяются у нас в домашней аптечке — не от склероза, а потому что они годами остаются невостребованными.

Мои «молодильные яблочки» — мои собаки! Этот биокорректор всегда со мной и еще ни разу меня не подводил. Так не отказывайтесь же и вы от помощи своего Богом данного домашнего доктора! Неужели приятнее отвернуться от собаки только для того, чтобы через полчаса проглотить очередную порцию химических препаратов — «от сердца», «от головы», «от желудка»? Собака сделает для вас, без просьб и дополнительных затрат, то же самое, что делают за немалую мзду моднейшие спасители человечества в своих салонах и новомодных центрах нетрадиционной медицины.

Меня частенько спрашивают, как я ухитряюсь прокормить такую ораву. И я честнейшим образом отвечаю: «Трачу то, что экономлю на врачах». «Что, редко болеют?». — «Это мы — редко, а они — никогда!». И впрямь, грех хвастаться, но у наших собак болезней не бывает, разве что нечастые травмы.

Я рассказываю столь подробно о своих и чужих болячках вовсе не из кокетливого желания произвести на вас неотразимое впечатление собственными достижениями. Мне хотелось лишь еще раз проиллюстрировать главную мысль этой книги: общение с собаками действительно развивает в нас те способности, которые могли бы остаться втуне, продремав всю жизнь.

Да, и я, и мой сын научились у собак без всяких лекарств останавливать кровотечения, обеззараживать и обезболивать раны, ускорять их заживление, снимать сердечные приступы и спазмы головного мозга… да и мало ли что еще. У сына моего еще больше оснований пользоваться этими возможностями — он ведь стал ветеринарным врачом и опирается на специальные знания. Я же, относясь к медицине с огромным почтением, никогда не вмешиваюсь в действия врачей. Нет, не было и не будет в моей практике случая, когда я не посоветовала бы первым делом обратиться к доктору или заменила бы своими манипуляциями назначения, сделанные врачом. Моего диплома медсестры гражданской обороны, хоть он и с отличием, хватает ровно на то, чтобы понимать, чего не следует делать.

Однако были в моей биографии несколько случаев, когда мне доводилось оказывать и собакам, и людям экстренную помощь в режиме «Скорой» — грех, например, не вывести из обморока старушку-пенсионерку, падающую к моим ногам в метро. Не стану перечислять этих людей — они меня могут и не вспомнить. Зато я помню их, не зная имен и никогда больше с ними не встречаясь. Честно говоря, биополевое родство, как мне кажется, связывает людей не хуже кровной присяги на братство, какую принимали в ответственных случаях побратимы у самых разных народов.

Иногда мне приходится применять приемы, заимствованные у собак, и в тех случаях, когда врачи отказываются от пациента, а мне кажется, что надежда все же есть. Однажды меня вызвали к собаке, давно и тяжело болевшей собачьей чумой, пролеченной всем, чем только можно. Врачам больше нечем было ей помочь, но состояние было — хуже не придумаешь. Впервые увидав ее, я ужаснулась: отсутствие каких бы то ни было реакций на окружающее, хаотичные движения, на кличку не реагирует, любимых прежде хозяев не узнает. А как страшны были ее бредовые видения! Вот уже несколько лет у меня сжимается сердце, когда я вспоминаю эти черные тени на фоне багровых языков адского пламени!

Прежде чем взяться за работу, я обзвонила знакомых ветеринаров, позвонила даже человеческому врачу, которому я очень верю. Приговор был единодушным: полный отказ коры головного мозга, не возись, все равно не выживет! А руки мои знают, что выживет, и больше того, есть шанс спасти мозг. Я, разумеется, предупредила хозяев, что последствия могут быть сколь угодно тяжелыми, что если даже к собаке вернется сознание, то параличи и другие нарушения могут сделать ее инвалидом на всю жизнь. Внешне спокойный и невозмутимый хозяин ответил мне таким голосом, что я поняла: сделаю все, что смогу.

Наставляли меня тогда мои собственные собаки. Все, что я предпринимала, я предварительно «выспрашивала» у них, проигрывая на их реакциях пробные, значительно ослабленные воздействия. Собственно говоря, лечением руководили они, а я была всего лишь добросовестным исполнителем. И мы выдюжили! Собачка не только жива и совершенно нормальна, но даже параличи и тики не так страшны, как обещали быть.