Собака, которая спасла мир

Доктор Преториус, должно быть, поджидала нас, потому что стоило мне постучать, как мы услышали скрежет нескольких открывающихся задвижек, и дверь с очень удовлетворительным скрипом распахнулась. (Я вижу, как улыбается Рамзи: он был бы очень разочарован, если бы дверь не заскрипела.)

Теперь, чтобы его восторг стал полным, должен был бы раздаться раскат грома, а вспышка молнии – осветить доктора Преториус в длинной чёрной мантии, произносящую: «Приветствую вас, смертные» или что-то в таком духе.

Вместо этого кругом по-прежнему ярко, солнечно и даже ни чуточки не пасмурно, а на докторе Преториус – длинной и тонкой, как кошачий хвост – тот же суконный пляжный халат, что был сегодня утром, когда мы встретились.

Она говорит лишь:

– Привет, – со своим гортанным американским акцентом. Только это: «Привет».

Потом она поворачивается и идёт внутрь помещения, похожего на огромный тёмный склад. Своей пушистой седой причёской и стройным тёмным телом она напоминает мне волшебную палочку.

Она проходит несколько шагов, прежде чем остановиться и повернуться к нам с Рамзи.

– Ну? Чего ждём? Последнего поезда в Кларксвилл? Заходите. И псину заводите, раз уж притащили.

На противоположной стороне захламлённого склада обнаруживается узкая металлическая лестница, ведущая к платформе с перилами. Доктор Преториус не ждёт, чтобы посмотреть, идём ли мы следом, так что я оглядываю пыльное помещение с высокими потолками, в котором мы оказались. Тут стоят коробки, кирпичи, мешки с цементом, приставные лестницы, доски, маленькая бетономешалка, кожаный диван, приподнятый с одного конца, и строительный контейнер с щебнем. Есть и всякие другие вещи: лошадиное седло, автомобильное сиденье, барные стулья, велотренажёр, здоровенная кофемашина для эспрессо и что-то размером с колесо от старинной кареты, лежащее на боку и полуприкрытое пыльным синим брезентом.

Рамзи тычет меня в спину и указывает на это.

– Пс-ст. Глянь на этот коптер-дрон!

Я, конечно, слышала про коптеры-дроны и смотрела на Ютубе ролики, как люди их испытывают и всё такое, но в жизни ни разу не видела. Я думаю о том, как Клем обзавидуется, если узнает, что я увидела такой раньше него. Потом я вспоминаю: мне нельзя никому рассказывать, что я была здесь.

Доктор Преториус говорит:

– …мой зелёный молоток-волк – нравится он вам? Это называется патина, или вердигри. Означает «зелень Греции» со старофранцузского. Это карбонат меди, появляющийся из-за того, что медь окисляется на солёном воздухе. Прямо как Статуя Свободы. Но вы же знали это, не так ли?

Мы ничего не говорим, просто идём следом за ней по лестнице, то и дело с любопытством оборачиваясь на склад и то, что могло быть – или, что вероятнее, не быть – коптером-дроном.

Доктор Преториус останавливается на вершине лестницы и оборачивается.

– Не так ли?

– Ну да. Конечно, – отвечает Рамзи, воодушевлённо кивая.

– Лжец! – рявкает она и мотает длинным коричневым подбородком в его сторону. Я замечаю, что седой ореол её афро-кудряшек дрожит, когда она говорит, и замирает, когда она замолкает. – Какова химическая формула карбоната меди?

Бедный Рамзи! Уголки его губ опускаются. Он, конечно, умный, но не настолько умный.

– Эм… эм…

Доктор Преториус снова поворачивается и шагает по металлическому пролёту, полы пляжного халата развеваются за её спиной.

– CuCO₃, – бросает она через плечо. – Чему вас вообще учат в этой вашей школе, а? Всё самоуважение да глобальное потепление? Ха! Давайте, не отставать!

Мы семеним за ней следом, когти мистера Мэша клацают по металлическому полу.

У пары двойных дверей в центре длинной изогнутой стены доктор Преториус останавливается и поворачивается к нам лицом. Она глубоко вдыхает, а потом заходится в приступе кашля, который длится будто целую вечность. В какой-то момент она едва не сгибается пополам, надрывно кашляя. Это немножко портит драматичность момента, но потом она прекращает, так же резко, как и начала, и выпрямляется. Её лицо немного смягчается.

– А! Нечего так пугаться, приятель. Я просто старею, вот и всё. Как тебя зовут?

– Р-Рамзи. Рамзи Рахман. Мэм.

Уголок её рта приподнимается, и она хмыкает.

– «Мэм»? Ха! Что ж, с манерами у тебя получше, чем у меня, дружище. Пригласила вас к себе, даже толком не познакомившись. Значит, у нас тут Рамзи Рахман и…?

– Джорджина Сантос. Джорджи, если кратко. – Я не говорю «мэм». Не могу быть такой же невозмутимой, как Рамзи.

– Окей, Джорджи-если-кратко и Рамзи-мэм. Это была моя небольшая проверочка, ясно? Но с этого момента никакого вранья, ага? С этого момента я вам доверяю. Вы рассказали кому-то, куда пошли?

Мы с Рамзи мотаем головами и говорим хором:

– Нет.

– Не-е-е-ет, – протягивает она, снимает очки с толстыми линзами и нагибается, чтобы поглядеть на нас странными бледными глазами. – Значит, мы договорились?

Мы оба киваем, хотя я совсем не уверена, что знаю, о чём именно мы договорились.

– Договорились, – одновременно отвечаем мы ей.

Явно удовлетворённая, доктор Преториус поворачивается и распахивает обе двери со стоном: