Собака, которая спустилась с холма. Незабываемая история Лу, лучшего друга и героя

Я послушал советов Дина, купил клетку, стал читать книги и брать Лу с собой, куда только мог. Мы стали неразлучны и учились всему на собственных ошибках. И даже когда я порой делал глупости, мне это сходило с рук, потому что Лу исправлял их сам. Такой уж это был замечательный пес. И дом теперь был в полной безопасности, и мы с Лу нормально высыпались по ночам. Дела наши шли на лад.

Мы часто ездили на пляж. Там Лу мог носиться, сколько пожелает, и проявлять свое ненасытное любопытство, а я не боялся, что он куда-нибудь убежит. Действительно, куда он мог оттуда деться? в Каталину? С одной стороны был Тихий океан, с другой – Санта-Моника, а между ними люди, собаки, песок и велосипеды.

У нас имелся мяч. Почти каждый день я учил его апортировке. И Чандра – благослови Господь ее языческую душу – оказалась права в одном: за кусочек индейки Лу был готов на любые подвиги. Как бы далеко он ни забегал и как бы ни заигрывался с другими собаками, стоило мне дунуть в свисток, и он мчался ко мне сломя голову за очередным лакомым кусочком.

Как-то утром в субботу я заехал за Нэнси, и мы отправились на пляж все втроем. Там были и другие собаки с хозяевами и несколько бегунов. Лу взметал фонтанчики песка и загонял чаек в набегающую волну. Соленую воду он рискнул отведать всего один раз, на прошлой неделе, и потом его долго рвало. Теперь он только нюхал ее, тряс головой и отходил подальше.

К Лу устремился щенок овчарки, еще совсем маленький, но размерами уже почти с моего пса. у него были уши торчком и сверкающие белые зубы. Черный со светлыми подпалинами, он отлично смотрелся на фоне песка.

Лу принял игривую позу, прижался к земле и замер. Когда новый друг хотел на него наскочить, он взвился в воздух, как из засады, развернулся в полете и приземлился позади оторопевшего щенка.

– С ума сойти, какой он ловкий, – заметил я, глядя, как собаки несутся по пляжу наперегонки.

– Он же дикарь из диких прерий! – заулыбалась Нэнси.

Я посвистел, и, как по волшебству, Лу затормозил, а затем галопом понесся обратно к нам. Щенок овчарки безнадежно отстал.

– Ну и скорость! – Я отщипнул кусочек мяса.

– Просто ураган, – согласилась Нэнси и отступила, когда Лу налетел на нас в клубах песка и пыли.

Действительно, он был очень быстрым, особенно в юности. Лу уступал только гончим, это все же была совсем другая лига. Но никакая другая собака, будь то колли, далматинец, доберман или хаски, не могла его обогнать. Как-то раз на пустой дороге у моря я прокатился рядом с ним на машине. Четверть мили на скорости почти тридцать пять миль в час – вот как он бегал!

Лу описал круг и уселся передо мной в ожидании награды, и я дал ему кусочек индейки. Наконец подбежал и щенок овчарки, в полном недоумении, что же тут такое творится.

– Ох, и носится же ваш пес, – заметил хозяин щенка, подошедший следом. Лу со щенком дружески обнюхали молодого человека, и тот взял своего пса на поводок. – Что это за порода?

– Помесь ротвейлера с овчаркой, – ответил я.

– Он дикий, – с гордостью добавила Нэнси. Ей это нравилось.

– В смысле, совсем?

– Мы его нашли месяц назад в лесу.

– Удивительно, такой дружелюбный… – Щенок по-прежнему тянулся к Лу, который то и дело толкал его носом, словно предлагая поиграть в догонялки.

– Да отпустите его, – предложил я парню.

Он отцепил поводок, и собаки вновь начали носиться по пляжу. Лу играл со щенком, крутился рядом, перепрыгивал через него, поднимался на задние лапы. Я впервые по-настоящему оценил, насколько же он изящный и стремительный. Он двигался как мастер боевых искусств, на которого пытается нападать пьяный.

– Вам надо его отвести на аджилити, – заявил молодой человек. – Он у вас как цирковой акробат.

Через два года я вел занятия по аджилити, и Лу поставил неофициальный рекорд, проходя трассу быстрее любой другой собаки, независимо от размера.

К клетке он привык быстро и без проблем. Днем мы занимались чем-нибудь интересным. Ночи проходили мирно. Дом был спасен.

Мы с Лу стали как братья. Он ездил со мной на работу. Мы играли в гляделки и в «сумасшедшего пса», бегали по пляжу, узнавали друг друга все лучше и лучше, учились понимать язык тела и намерения. Мы изучали детали, интонации и тональность. Мы могли определить, о чем другой сейчас думает, по позе, взгляду, малейшим звукам. Нередко я замечал, как он глядит на меня: не так, как обычно смотрят собаки, когда им что-то нужно, а вдумчиво, изучающе, как если бы он пытался решить, стоят ли того все приносимые им жертвы.

Я любил его, но не так, как родитель любит ребенка. В этом не было неуемной приторной слащавости, которой люди зачастую окружают своих питомцев и нещадно их этим портят. Я ощущал себя скорее старшим братом Лу, который должен научить его основным правилам жизни среди людей.