Собака, любовь и семья

Помимо всего перечисленного, Монтклер выполняет роль некоей социальной лаборатории, где каждое новое веяние проходит обкатку, прежде чем распространиться по всей стране. Матери бросают хозяйство и выходят на работу, оставив детей на попечение нянек, а отцы сидят дома; через некоторое время мамаши, расставшись с иллюзиями, возвращаются домой и вновь берутся за воспитание подрастающего поколения, — все эти пертурбации хорошо заметны каждому собаководу. Мы наблюдали и приток семей из двух отцов или двух матерей. На наших глазах Монтклер стал настоящей Меккой и для представителей смешанных браков. Укрепил свои позиции преуспевающий класс чернокожих профессионалов — на местных Уолл-Стрит не пройти из-за их «БМВ» и «мерседесов».

Монтклер принимает все и вся. Члены местных отделений WSPA[1] живут в относительной гармонии с евреями и черными, профессионалы с Манхэттена мирно сосуществуют с лоботрясами из Бруклина, либеральная профессура ухитряется поладить с консерваторами и республиканцами, супружеские пары голубой и розовой окраски поселяются по соседству с иммигрантами из Азии.

На 38 977 жителей в Монтклере насчитывается 23000 белых и 13000 афро-американцев. Согласно переписи 2000 года, в городе проживает 73 индейца, уроженца Аляски, 1300 азиатов и около 2000 испанцев.

Может быть, их мирное сосуществование объясняется наличием в Монтклере культа детей. Именно ради них большинство обитателей города переселилось сюда или не выехало отсюда; именно радение о благе подрастающего поколения заставляет их до хрипоты спорить на школьных собраниях и рыскать в поисках лучших учителей математики и футбольных тренеров с тем же азартом, с каким археологи просеивают песок пустынь, надеясь обнаружить кости динозавра.

День и ночь между жилыми кварталами и хоккейными площадками, секциями каратэ и студиями живописи курсируют автомобили. Перегруженным детям Монтклера редко удается провести день без пользы — с точки зрения образования или социального опыта; впрочем, едва ли им вообще выпадает такая удача.

Одну из первых строк в списке приоритетов этого городка-полиглота занимают — сразу за недвижимостью — собаки.

Откровенно говоря, Монтклер давно пора бы переименовать в Догвилль. По данным Ассоциации американских ветеринаров, Монтклер являет миру превосходный образец современного американского собаковода — образованного, состоятельного, чадолюбивого представителя крепкого среднего класса.

Любовь к собакам возрастает одновременно с ростом доходов семьи. Около 40% американских семей с годовым доходом более 60000 долларов имеет собаку, тогда как среди семей с доходом, не превышающим 25 000, таких меньше четверти.

Более 75% собаководов являются домовладельцами и, как правило, имеют образование выше среднего. Таков Монтклер.

Изо дня в день телевизионные программы убеждают нас в том, что собака стала частью американской мечты, — таким же символом счастья и процветания, как и другие ее компоненты: собственный дом с лужайкой, дети, автомобиль, или даже два. Для полноты картины к ним следует добавить бескорыстную собачью преданность.

По количеству внимания со стороны жителей Монтклера собаки почти не уступают детям, с той лишь разницей, что собаки — к счастью для них — не занимаются спортом, не берут уроков музыки и не сдают экзаменов в колледже.

Я сам — уже почти двадцать лет — выгуливаю своих собак по улицам Монтклера и его окрестностям. Сначала я бродил здесь с золотистым ретривером Кларенсом, затем с Джулиусом и Стэнли — двумя белыми лабрадорами, теперь с двумя бордер-колли, Девоном и Гомером.

Мне, так же как множеству других людей, живущих в подобных городках, приходится улаживать бесчисленные дипломатические проблемы, связанные с содержанием собак: Можно ли спустить собаку с поводка? Можно ли отпустить ее побегать в парке? Может быть, туда вообще нельзя приводить собак? Как часто собака имеет право залаять, чтобы соседи не сочли это за беспокойство? Можно ли разрешать людям заводить так называемые опасные породы, например питбулей? Что делать, если человеку хочется завести не одну, а двух или даже трех собак?

Такие вопросы стали настолько актуальны, что некое должностное лицо, уклончиво названное в одной крупной газете «полицейским чиновником высокого ранга», согласилось обсудить их со мной лишь на условиях полной анонимности. Кроме того, этот человек настоял на том, чтобы наша встреча состоялась за пределами его юрисдикции, поэтому для беседы мы выбрали ресторанчик в соседнем Вест-Орандже.

— Моя должность, — прошептал он, согнувшись как вопросительный знак над чашкой кофе, — не дает мне права высказываться о собаках публично. Каждый вызов по поводу собаки заканчивается неприятностями. Вечно оказывается, что кого-то покусали, или чья-то собака сбежала, или какие-то собаки подрались между собой, или соседская собака лаяла поздно ночью. Что бы я ни сказал, всегда найдутся те, кому это не понравится. За своих собак люди готовы стоять насмерть, не то, что за самих себя.