Собака мордой вниз

Эйфория, вызванная обретением собственной комнаты и взрослой самостоятельной жизни, прошла очень быстро, почти мгновенно. Во-первых, Соня скучала по матери и по тому, что принято именовать отчим домом. Во-вторых, на нее навалились проблемы, о которых она раньше даже не задумывалась. Например, каждый день нужно было завтракать, обедать и ужинать. Ну, допустим, обедать можно в университете. Но оставались еще завтраки и ужины, а значит, приходилось покупать продукты, что-то из них готовить и планировать бюджет, состоявший из стипендии и некоторой суммы, ежемесячно отчисляемой матерью. В результате у Сони развился настоящий синдром – она все время боялась остаться голодной, ела, как верблюдица, впрок и в итоге поправилась на семь (!) килограммов.

В-третьих, ее искушали неисчислимые соблазны, которые приходилось героически преодолевать: пойти в кафе, но потом неделю не завтракать, пригласить друзей на вечеринку и нарваться на вой соседей, купить шикарные брючки и положить зубы на полку и так далее и тому подобное.

Но самыми ужасными оказались проблемы санитарно-гигиенические, доселе невиданные и неслыханные. Особенно по утрам, во время коллективного паломничества в омерзительный темно-зеленый туалет с тусклой лампочкой и ржавой цепочкой, свисающей из вознесенного под потолок сочащегося влагой бачка. Девятнадцать человек на один толчок – сюжет для небольшого триллера. Она и предположить не могла, что где-то так живут люди (да так ли еще живут!) на заре третьего тысячелетия. А как вам понравится «График посещения ванной комнаты»? Такой же, между прочим, тусклой и темно-зеленой. И это в самом центре Москвы! А она так много времени проводила в ванной (дома, конечно, не здесь)! Умывалась, причесывалась, натирала тело душистым гелем, красилась, наконец!

– Сколько можно сидеть в ванной! – недоумевал бывало отец. – Что вы тут делаете? Спите? И как только вы разбираетесь во всех этих пузырьках и склянках?

Теперь она проводила здесь считанные минуты и никогда ничего не оставляла. Белье и одежду стирала у матери, трусики и колготки сушила на батарее, а красилась-мазалась перед большим зеркалом, которое Егорыч привернул прямо к двери – больше было некуда.

В общем, тоска. Хотя, конечно, человек ко всему привыкает, почти ко всему, приспосабливается и живет дальше, если нет другого выхода. А если есть? Зачем терпеть такие неудобства? Ради эфемерной свободы? Так ее и дома особо не притесняли.

И Соня совсем было решила вернуться к матери. Но тут в ее жизни появился Даник.

4

Впервые она увидела Даника, когда училась на втором курсе. В общежитии на Мичуринском проспекте, куда они с Маргаритой приехали на отходную, устроенную парнем из их группы, отчисленным за хроническую неуспеваемость.

Маргарита по иронии судьбы была тогда ее подругой. Хотя, цитируя величайшего из поэтов, «вода и камень, стихи и проза, лед и пламень не столь различны меж собой». Но видимо, парки, прядущие жизненную нить, придерживались иного мнения, поскольку свили их судьбы в тугую косичку – ее, Сонину, Маргариты и Даника.

Но это случилось чуть позже, а пока они дружили, видит Бог, по прихоти Маргариты – так она решила, и Соня не смогла противостоять ее натиску. На курсе их звали Уголек и Соломинка – вот оно, меткое народное слово! На фоне высокой стройной Сони низенькая кривоногая Маргарита казалась настоящей каракатицей. Но была она такая наглая, шумная, вызывающе роскошно одетая, что мгновенно выступала на первый план, оттесняла всех прочих, затмевала, задвигала, затыкала и прихлопывала.

Отец Маргариты – большая шишка с почти неограниченными возможностями – заложил прочный фундамент благоденствия не только своей обожаемой дочурки, но и всех ее потомков до седьмого колена, что, согласитесь, придает в жизни уверенности и утверждает в собственной абсолютной непогрешимости.

Но пока еще ниточки их судьбы тянулись параллельно. Они стояли в коридоре общежития на Мичуринском проспекте. И мимо шел Даник.

– Ого, какие здесь ходят мальчики! – громко сказала наглая Маргарита.

Он оглянулся и подмигнул им веселым карим глазом. Сердце у Сони замерло и забилось как сумасшедшее. «У меня никогда не будет такого парня», – подумала она, стараясь скрыть от Маргариты свое смятение.

Второй раз она увидела его возле университета. Он стоял на обочине и голосовал свернутой в трубочку газетой. Хорошо, что она замедлила шаг, вглядываясь в его лицо. Если бы неслась, по своему всегдашнему обыкновению, то уж точно растеклась бы по невесть откуда взявшемуся болвану на роликах, как муха по ветровому стеклу. А так они только стукнулись лбами, сжали друг друга в смертельном объятии и грянули оземь в позе миссионеров. При этом Соня ударилась головой об асфальт и осталась лежать, юная и прекрасная, разбросав вокруг себя руки и сумки, а болван на роликах умчался с космической скоростью.