Собака Перголези

Критский лабиринт был построен архетипическим строителем и конструктором Дедалом — скульптором, архитектором, аэронавтом, изобретателем парусов и корабельной оснастки, творцом механических коров, в которых критская царица Пасифая могла совокупляться с быком. Плодом этого межвидового спаривания стал Минотавр, который поедал афинских детей. Он жил в центре блудилища, выстроенного для него Дедалом, — Лабиринта. Этот миф фигурировал в европейской поэзии и живописи три тысячи лет.

Первым лабиринтом маленького Джона Раскина, как объяснил в своем блистательном «Лабиринте Раскина» профессор Джей Феллоуз, был сад на задворках Херн-Хилла, лондонского дома, в котором Джон Раскин вырос, где меж длинных кирпичных стен были заключены деревья, цветы, трава и тропинки. Здесь для рыжеволосого голубоглазого мальчика желудевые чашечки и раковины улиток были самыми замечательными диковинами. Ему нравились также ключи и галька.

Его отец, богатый виноторговец, импортер и оптовый поставщик хереса, портвейна и бордо, был статным шотландцем, его тоже звали Джон. Мать Раскина, Маргарет, была строгой кальвинисткой и, не дрогнув, мирилась, с тем, что Библия «так прямолинейна». Каждый день начинался у Раскинов с чтения Писания вслух — всего по порядку, год за годом, с Бытия 1:1 до Откровения 22:21, а затем начинали сначала. Раскин знал Библию наизусть.

Воспитание Раскина, которое он так обаятельно вспоминает в своей отрывочной автобиографии, «Praeterita» (шекспировское «былое», прустовское temps retrouve), было осторожным и любовным взращиванием благочестия, прямоты характера и интеллектуального любопытства. Родители надеялись, что он станет пастором; Раскин жаждал быть геологом. Он был исключительно способным ребенком. Его возили по Англии в комфортабельных экипажах и на европейские экскурсии смотреть картины и соборы. Он влюблялся в кристаллы, ледники, альпийские долины, пейзажную живопись, греческую и латинскую поэзию, готическую архитектуру и девочку из семьи Домек (французское звено их винного предприятия) и играл с ней в топиарии Хэмптон-Корта (первый настоящий лабиринт Раскина, хотя ему доводилось видеть лабиринты на полу французских церквей, в Амьене и Шартре, и итальянской в Лукке). Он научился всему, кроме житейских материй.

Когда, после Оксфорда, где еще студентом он написал две книги, он женился на Эффи Грей, он не знал, что делать в первую брачную ночь, и ничего не делал — целых шесть лет. Эффи была красива, очаровательна и, вероятно, столь же невежественна, как и Раскин, в том, откуда берутся дети. Последний из нынешних биографов Раскина Тим Хилтон, автор замечательной новой книги «Джон Раскин: позднейшие годы» (продолжение предыдущей, «Ранние годы: 1819–1859») и намеченной к публикации работы о «Fors clavigera», описывает этот своеобразный брак с пониманием и тактом. Он ясно дает понять, что Раскин, от беспредельного невежества или с бессознательным намерением, создал на этюдном выезде такую нарочитую близость между Эффи и художником-прерафаэлитом Джоном Эвереттом Милле, что природа сделала то, что она всегда делает с двадцатилетними, когда они попадают в общую спальню в сельской хижине. Эффи подала на развод, вышла замуж за Милле, завела большую семью, и они жили долго и счастливо.

Выступая на бракоразводном процессе, Раскин сказал, что женское тело оказалось не тем, что он о нем думал. Хилтон выражается без обиняков: «Он был педофил», — три лаконичных слова в его работе в 875 страниц. Этот голый факт становится, однако, лейтмотивом всей дальнейшей хилтоновской биографии, равно как и жизни Раскина. Сексуальная одержимость может, как в «Лолите» Набокова, завести в ослепляющее безумие. Она может также подарить нам книги об Алисе Льюиса Кэрролла, коллеги Раскина по Оксфорду, или сформировать жизнерадостных язычников, вроде английского романиста и автора дневников путешествий Нормана Дугласа, чувственных сатириков, как Фредерик Рольф, или иронических немцев, как Томас Манн. Или, если уж на то пошло, философию Сократа и ум Леонардо.

Когда Раскин влюбился в 10-летнюю Роуз Ла Туш, эльфоподобную девочку из зажиточной семьи англо-ирландских евангелистов, он был настигнут своим даймоном. Хилтон показывает, как Раскина стали занимать не достигшие половой зрелости девочки в 1853 году когда ему было 34: откровением стала почти голая итальянская крестьянская девочка, которая блаженствовала на куче песка, — так Данте впервые увидел Беатриче, девяти лет, на Понте-Веккио, или Стивен Дедал был преображен в «Портрете» Джойса девочкой, бредущей по берегу моря.