Собака Перголези

Перед этим разговором Брекидж снимал фильм, режиссером которого был Джозеф Корнелл, эксцентричный художник, расставлявший избранные предметы в неглубоких коробочках, создавая захватывающе дивный, отчасти сюрреалистический, отчасти доморощенно-американский тип искусства. Всю свою сознательную жизнь он провел чуть ли не в полном затворничестве на бульваре Утопия в городке Флашинг, штат Нью-Йорк, перебирал в своих коробках вырезки и разрозненные предметы, чтобы сложилась волшебная комбинация вещей — пластиковый попугай из «Вулвортса», карта звездного неба, глиняная трубка, греческая почтовая марка — и размещал в рамке.

Он также делал коллажи и то, что можно назвать скульпторами — вроде кукол на постели из веточек; а еще — фильмы. Для фильмов ему нужен был оператор: так на бульваре Утопия и появился Брекидж. Они отлично сошлись — два гения, изобретающие странную поэзию образов (викторианская золоченая лепнина, лампы-вентиляторы, угрюмые комнаты с меланхолическими окнами). Брекидж был очарован робким, эрудированным Корнеллом, увлекавшимся, среди прочего, составлением пухлых досье на французских балерин прошлого века, учением Мэри Бэйкер Эдди и безделушками всех эпох и континентов.

В одной из их бесед и возникла собака Перголези. Брекидж удивился: что за важность в домашнем животном итальянского композитора? Корнелл был потрясен. Он воздел руки в непомерном ужасе. Что? Не знать собаку Перголези?! До сих пор ему думалось, заметил он с холодком и разочарованием, что он беседует с культурным и утонченным человеком. Если мистер Брекидж не способен понять такую аллюзию, как собака Перголези, не будет ли он любезен тотчас же удалиться и больше не возвращаться?

Брекидж ушел. Так завершилось сотрудничество между самым поэтичным кинорежиссером Республики и одним из самых изобретательных ее художников. Потеря колоссальная, и повинна в расколе собака Перголези.

Я изо всех сил старался помочь Брскиджу и поисках этой неуловимой и важной собаки. Он и сам спрашивал всех соотечественников, которые, по его мнению, могли что-либо знать. Спрашивал и я. Люди, к которым мы обращались, спрашивали других. Биографии и история нисколько не помогли. Никто не знал ничего о собаке, принадлежавшей или как-то связанной с Джованни Баттиста Перголези. Десять лет я спрашивал подходящих людей и при встречах с Брекиджем качал головой, а он качал головой в ответ: с. П. не обнаружена.

Мы даже не задумывались, что Корнелл может так же ничего не знать о собаке Перголези, как и мы. В «Записных книжках» Сэмюэла Батлера II есть поучительный пассаж: «Дзеффирино Карестия, скульптор, сказал мне, что у нас в Англии живет великий скульптор по фамилии Симпсон. Я засомневался и спросил о его творениях. Кажется, он автор памятника Нельсону в Вестминстерском аббатстве. Я тут же догадался, что он имеет в виду Стивенса, создавшего памятник Веллингтон) в соборе Святого Павла. Расспросив его, я понял, что прав».

Более всего мы убеждены в нашей осведомленности именно тогда, когда полностью заблуждаемся. Уверенность, с которой Чосер включил Алкивиада в список прекрасных женщин или Ките запечатлел первооткрывателя Тихого океана[123] в бессмертном сонете, должна для всех послужить уроком.

Невежество творит чудеса. Последняя Британская энциклопедия сообщает нам, что «Замок Акселя» Эдмунда Уилсона — роман (на самом деле — сборник эссе), что Юдора Уэлти написала «Часы без стрелок» (роман Карсон Маккаллерс), а подпись к фотографии Жюля Верна, сопровождающей статью о нем, объясняет, что это желтоголовая синица (Auriparus flaviceps). «Нью-Йоркское книжное обозрение» как-то упомянуло «Записки Петрарки», написанные Диккенсом, а сонный корректор литературного приложения к «Таймс» позволил Марджери Аллингем произвести на свет сыщика по имени Альбер Камю.[124]

В неопределенности кроется простецкий шарм. Сноска в сборнике песнопений шейкеров поясняет, что Джордж Вашингтон — «один из наших первых президентов».

Корнелл, ошарашенный собакой Перголези, перешел из пределов неопределенности в точность полной неправоты. В конце концов, мне удалось обнаружить нужного человека, который, как выяснилось, был осведомлен о небрежности Корнелла в обращении с деталями. Это был Джон Бернард Майерс, критик и арт-дилер. Он не сомневался, что Корнелл имел в виду собаку Боргезе. Я остолбенел, как Брекидж в предыдущий, трагический раз. Что?! Не знать собаку Боргезе?!