Собака по имени Шурик

Кеша уверенно бегал, прыгал, скакал по всей мебели и квартире. Он стремительно рос и развивался. Его окрас стал чётким вроде тигриного, как у рыжих котов, только из серо-синих, черных полос и белых участков. Летом часть чёрных полос выгорала на солнце и приобретала карий пигмент, а кончики некоторых волос местами придавали шерсти почти рыжий пигмент поверх основного окраса. На груди у Кеши, как и у Шурика, был беленький галстук, но он больше был похож на треугольник белой рубашки, видневшейся из-под серого пиджака. На двух передних и задней левой лапках были надеты аккуратненькие белые тапочки, а на задней правой лапке – белый сапожок. Лапка с сапожком, как в шутку говорила мама, чуть-чуть не получилась. Хвостик у Кеши был пропорционально телу немного короче, чем у других кошек, что добавляло ему изящества. Теперь мы уже не боялись за Кешу с Шуриком, когда они оставались дома хозяйничать.

Во вторую Кешину зиму он начал «гулять». Мы постоянно выходили на улицу звать его домой, обходили весь двор кис-киская и крича Кешу, но он никак не приходил на наш зов. В итоге Кеша умудрился обморозить себе ушки и подушечки лап. Лапки восстановились, но ушки покрылись огромными волдырями! Мы не знали, чем ему помочь! Волдыри лопнули, а ушки поочередно отсохли и отпали! В итоге у него осталось по пол ушка, что стало ещё одной отличительной чертой.

Появилась ещё одна проблемка. Раньше, когда Кеша ещё неуверенно передвигался, мы кормили его сами, подставляя ему блюдечко с молоком и едой. Теперь нам приходилось оставлять на долгое время Кешу одного или с Шуриком, хотя если мы уходили на долгое время, то Шурика обычно выгоняли на улицу во избежание «тёплых неприятностей». В общем, суть не в этом, а в том, что Кеше нужно было организовать его «столовую» так, чтобы Шурик не мог вылизать миски Кеши, оставив его голодным. Тогда мама организовала Кеше личную «столовую» в кухне на подоконнике, как раз напротив «столовой» Шурика и подле нашего обеденного стола. В Кешиной «столовой» обычно стояло молоко и разные вкусности, которые полагались только Кеше, а так – Кеша с Шуриком дружно ели в Шуркиной «столовой». Конечно, иногда Кеше доставался рык от Шурика, когда дело касалось мяса, которым не хотелось делиться. Кеша понимал назначение рыка и тихонько отходил в сторонку. Также бывало и попадало Шурику лапой от Кеши, когда Кеше давали рыбку. Давали её в «столовой» Шурика. Но к этому мы ещё вернёмся в своё время.

Кеша был маленьким котёнком, и теперь внимание всей нашей семьи, за исключением папы, было вокруг Кеши. Мы с братом «делили» его между собой так же, как и когда-то Шурика. Каждый вечер чуть ли не доходило до драки, и родители прибегли к старому методу. Вернее мама, потому что ей и самой было приятно взять Кешу на ночь к себе на кровать. Позже мы даже составили график и брали Кешу на ночь с братом по очереди. Мы были детьми, поэтому нас особо не волновало пожелание Кеши. Мы часто силой брали его с собой спать. Кеша боялся пылесоса, и доходило до того, что когда он видел меня или Женю в трусах, то понимал, что это означает и прятался под родительскую кровать. Мы знали, как Кеша боится пылесоса, и «выкуривали» его, заведя щетку пылесоса под кровать. Щётка была отделена от пылесоса, но её вида было достаточно для испуга Кеши. Но насильно мил не будешь, и Кеша недолго находился в наших оковах, он рано или поздно убегал и сам прибегал на кровать к маме.

Больше всего Кеша любил приходить к папе, который обычно на него никогда не обращал внимания и никогда не брал его на руки. Я никак не мог понять, почему Кеша идёт именно к нему! Позднее я понял, что Кеша, приходя к папе, получал и ласку и покой. Когда Кеша осторожно запрыгивал на колени к серьёзному и сдержанному хозяину, то он собой приносил ему капельку ласки и нежности, выказывая свою покорность. Папа всегда принимал его на своих коленях, не всегда гладил, но никогда не выгонял. Кеше и не нужно было, чтобы хозяин его гладил, он и так чувствовал спокойствие и защиту, которую не мог дать Кеше ни один другой член нашей семьи! Я искренне жалею, что так жестоко поступал с Кешей, и с удовольствием сейчас попросил бы у него прощения. Я был ребёнком…