Собаки Иерусалима

Пятидесятый день путешествия. Взобравшись на дерево, Рамондо видит кишащую судами гавань Таранто

Солнце клонится к закату. На небе ни облачка.

Никомед стоит под огромным раскидистым деревом, рядом со спокойно пощипывающим травку мулом, и, запрокинув голову, смотрит вверх, туда, где Рамондо сидит в развилке двух сучьев и созерцает заход солнца.

– Ну… Что ты там видишь?

– Ничего не вижу, господин. То есть вижу солнце.

– Как это – ничего? Вчера ты уверял, что кругом туман… Сегодня, сам говоришь, солнце… Попробуй подняться повыше.

Рамондо с большой неохотой карабкается вверх и устраивается на другом суку.

– А теперь смотри хорошенько и говори, что видишь, – не отстает Никомед.

Рамондо, приставив ладонь козырьком ко лбу, вглядывается вдаль.

А вдали стоит замок.

– Ну, что ты там видишь, Рамондо?

– Если я вам скажу, господин, вы рассердитесь. Так что мне лучше помолчать.

Никомед вздыхает.

– Все ясно. Тоска по родному дому мешает тебе видеть новые земли, по которым мы двигаемся к Иерусалиму. Но так мы никогда не доберемся до места, Рамондо. Это просто болезнь какая-то. Ну-ка, полезай еще выше.

Рамондо с. явным трудом выполняет приказ хозяина и снова прикладывает ладонь козырьком ко лбу.

– Теперь-то ты обязательно должен что-нибудь увидеть. Ну?

– Вижу… Вижу.

– Давай я тебе помогу. Сейчас ты должен видеть море. Видишь его?

Перед взором Рамондо расстилается море колеблющихся под легким ветерком колосьев.

– Ну же, Рамондо! Море, да?

– В общем… что-то…

– Так, молодец. Если ты видишь море, то ты не можешь не видеть гавани Таранто…

Рамондо боится спорить с хозяином, но и брать на себя слишком большую ответственность ему тоже не хочется.

– И правда…

– Гляди получше, напряги воображение, ну, давай. Опиши мне гавань Таранто и все эти корабли. Итак…

Потея от натуги и бормоча что-то нечленораздельное, Рамондо решается наконец принять условия игры, навязываемой ему Никомедом.

– Я вижу гавань и в ней много кораблей.

Никомед недовольно морщится.

– И это, по-твоему, описание? Скажи хотя бы, сколько там этих самых кораблей?…

Рамондо, загибая пальцы, делает вид, будто считает.

– Я умею считать только до десяти, а кораблей-то больше.

– И какие они?

– Ну, какие… Одни большие, другие поменьше…

Никомед качает головой, но вынужден довольствоваться этим ответом.

– Ладно, слезай, нам надо успеть добраться до порта и погрузиться на корабль до наступления темноты.

Рамондо начинает спускаться, а Никомед, пряча улыбку, замечает:

– Запомни хорошенько, Рамондо: язык – это главное. Сначала – слово, а потом все остальное, если оно, конечно, есть.

Никомед учит Рамондо путешествовать на словах, а Рамондо страдает от морской болезни

Ночь. Навес залит лунным светом. Мул привязан к дереву.

Никомед и Рамондо сидят на ворохе соломы. Голова и плечи Никомеда слегка покачиваются, словно.он действительно находится в открытом море.

– На корабле человек отдыхает, потому что корабль плывет, а человек сидит.

– И на телеге так, господин.

– Наша телега – ноги: крестоносцы не пользуются телегами. А ноги устают. Корабль же никогда не устает, он может плыть дни и ночи без устали, – говорит он, вздохнув, и продолжает покачиваться. – Мне хотелось бы быть кораблем, Рамондо.

– Нет, я хочу быть телегой: мне на земле лучше, чем на воде.

Теперь и Рамондо, поддавшись самовнушению, покачивается вместе с хозяином.

– Если ты не страдаешь морской болезнью, – продолжает Никомед, закрывая глаза, – можешь крепко спать, убаюканный волнами. А если у тебя морская болезнь, тогда попробуй зажмуриться и выдвинуть подбородок вперед…

Словно загипнотизированный словами Никомеда, Рамондо, смежив веки, выставляет подбородок. Потом несколько раз с трудом сглатывает слюну.

– Я еще никогда в жизни не плавал на корабле, господин…

– Тогда тебя обязательно должно укачать. Чувствуешь, какая болтанка? – Торс Никомеда словно по воле волн начинает покачиваться сильнее. – Ветер, наверно, поднялся.

Рамондо тоже сильнее мотает головой, всерьез включившись в игру, навязанную ему хозяином. Внезапно он зажимает рот рукой и вскакивает.

– Мне плохо, господин… Мой желудок…

Не окончив фразы, Рамондо выбегает из-под навеса. Никомед со вздохом констатирует:

– Это вполне естественно для человека, не привыкшего к морю. Через пару минут Рамондо возвращается.

– Мне не нравится море, господин, – говорит он с напряженной улыбкой, – совсем не нравится.

Никомед растягивается на соломе.

– Теперь нужно отдохнуть. Не поспать ли нам?

Рамондо тоже ложится. Голова Никомеда все еще слегка подрагивает.

– Путешествовать по морю всегда лучше во сне: времени не теряешь. Завтра утром мы прибудем в Дураццо.

Рамондо ухмыляется и бормочет:

– Еще одно слово. Теперь я знаю, хозяин, что никакой это не город…

Когда Рамондо закрывает глаза, рядом уже раздаются звуки, похожие на вздохи кузнечных мехов. Это храпит Никомед.