Собаководы

— Пудель драный, думаешь, я не знаю, кто тебя заказал? Хочешь бельишко грязное поворошить? Только что ж ты такой тупой оказался, раз не знаешь, как я выгляжу? Или рожа небритая такого дебила, как ты, с толку сбила?

Ужас мой был неподдельный. Я вдруг четко понял — меня с кем-то перепутали. Надо было срочно выходить из пике. Я развернулся и постарался спокойно пояснить:

— Борис, вы меня с кем-то перепутали.

Теперь никакого мужлана и в помине не было: цепкий прищур глаз, циничная ухмылка лишь правым краешком губ, хорошая стрижка и ничем неприкрытая злость и надменность. Я уповал на его здравомыслие, по остальному я сегодня уже мысленно и не мысленно проехался.

— Меня зовут Антон Вейл, приехал на дачу дедушки, хотел отдохнуть от города и пособирать грибы. На ваше обвинение в поганках затаил обиду. Хотел немножко отомстить. Виноват.

Прищур глаз стал злее.

— Ты меня за дурака держишь, сука? Говори, что вынюхивал? Чем фотки делал? Пестрову денег мало? Хочет свой рейтинг поднять за счет меня?

Я прикрыл глаза — масштаб проблемы стал для меня необозримым. Какой Пестров? Какой рейтинг?

— Так давай я тебе наглядно покажу, что я делал с ним?! — Звякнул ремень на штанах, я в панике рванул на овчарку, но не успел. Сильный рывок, и руку больно вывернули. Кори зарычала, зло оскалившись. Не хватало, чтобы моя пенсионерка еще и защищать кинулась.

— Кори, нет! Фу!

Борис сильнее притянул меня к себе, облапывая свободной рукой. Дыхание у него было горячее, а губы на моей шее пока только изучали изгиб. Он ничего не делал, хотя его желание я чувствовал прекрасно через тонкую ткань своих спортивных штанов. Но то ли,боженька меня любит, то ли дуракам везет, но в окне я увидел парня с фотокамерой.

— Вот он! — заорал я, не соображая, кто именно, но чутье вопило, что попа моя спасена. Борис, видимо, сразу понял ситуацию и отпустил меня, рванув к выходу. За ним ринулся и пес, моя же беспокойно закрутилась и получила от меня приказ сидеть. Я схватил свою корзину и ринулся следом, злость во мне сейчас клокотала не меньшая. Парень подготовился основательно, поэтому когда немец его завалил, выхватил пистолет и направил в шею собаки.

— Убери тварюшку, иначе пристрелю.

Борис резко остановился и громко позвал:— Фауст, ко мне! Ко мне, мальчик!

Овчарка слезла с жертвы и села у ног хозяина. Фотограф медленно поднялся, не опуская дула, поправил фотоаппарат и уже сделал шаг назад, как я крикнул ему:

— Вовка, а как же я? — Парень растерялся, а я добил: — Лови грибы, вместе же собирали! — И кинул корзину, тот на автомате попытался поймать, открываясь, и я двинул ногой в солнечное сплетение, отчего он согнулся. Контрольный по шее — и мы с Борисом скрутили парня. Им оказался Дмитрий Ветров, журналюга желтой прессы, действовавший по наводке. В общем, недоразумение с моей личностью благополучно разрешилось. Парня быстро забрала охрана Бориса, а я остался на картошку с грибами. К картошке Борис достал ром и содовую, даже лаймы нашлись. По ним я и понял, что мужчина глушит здесь боль от разбитого сердца. Пестров теперь не казался мне эфемерным, но расспрашивать я не хотел.

Борис умело сделал коктейли, чокнулся за знакомство, и мы не заметили, как бутылка опустела, а темы разговоров стали слишком личными. Вот так простая и непростая история гея и крупного девелопера Бориса Островского стала известна и мне: первая любовь приказала долго жить и платить «алименты» на хорошую жизнь, иначе будет топить репутацию до конца. Мерзота, в общем, этот Пестров. Градус нашего общения явно был высок, потому что мужчина качнулся ко мне, прямо к лицу, словил меня своими расширенными зрачками и прошептал:

— Жалко, что ты натурал.

— Я не натурал.

Брови мужчины удивленно взлетели вверх, а взгляд даже прояснился.

— Тоша? — Он вряд ли осознавал, что зовет меня уменьшительно-ласкательным именем. А у меня в глазах защипало. Я и не знал, что так жаждал взаимности. Так ждал человека, который примет меня всего целиком. И будет звать меня Тошей...

— Я пойду, мне пора уже. — Встать мне не дали сильные руки, притянув к горячему телу. Борис неуклюже уткнулся лицом в шею и начал целовать. Я попытался отстраниться, но этот выхухоль держал крепко.

— Тош, останься. Пожалуйста.

И мне стало больно. Слишком отчаянно он просил, слишком нуждался, перейдя от алкоголя к сексу, как к сахарозаменителю, допингу для нервной системы.

— Нет! — резко ответил и вывернулся из рук. Борис смотрел с мольбой, но удерживать больше не пытался. — Никаких потрахушек под алкоголем.

— Согласен, надо на свежую голову.

— Я не говорил, что секс вообще будет.

— Антон?

— Борис?

Мужчина сменил укорительный взгляд на веселый и подмигнул.

— Можно просто — Боренька.

Я вздохнул и повторил:

— Боренька, я не говорил, что он вообще будет.

— Так уже звучит, как заигрывание, — и быстро встал. — Сейчас помоешься, дам тебе одежду, и залезай в кровать. Нечего по темени шастать.

Ночью Борис и павда не приставал, просто обнял ласково и засопел над ухом.

***