Собчачье сердце

В колоннадах и залах Мариинского дворца еще остывала доперестроечная Россия. Депутаты к тому времени жили в нем уже скученно, остерегаясь прочего разного населения, заменяя общественно-полезные дела склоками, переизбирая и назначая самих себя с одного поста на другой в зависимости от перегруппировки склочничающих, комбинируя развал городского хозяйства по принципу "кто кого".

Беда всех революций заключается в том, что к власти рано или поздно приходят люди с полным отсутствием необходимых профессиональных данных, но с успехом выдающие себя за имеющих их. Создавалось впечатление полного невостребования этой перестроечной чехардой компетентности вообще. Невзирая на предвыборный звон, знания и профессионализм, похоже, перестали быть нужными. В этом легко убедили всех, даже Историю. Ее, пожалуй, легче всего…

Объективности ради следует отметить: среди депутатов попадались цельные, сильные, готовые устоять перед соблазном и любыми испытаниями личности, ориентирующиеся только на голос своей совести. Общий же слой, на манер грибного, был несъедобен. Поэтому дикий разгул лицемерия, грязных страстей и беспросветных лишений захлестнул страну в дальнейшем.

Собчак, как-то в бане сильно распарившись и немного выпив, глядя поверх меня на облупившуюся от сырости и жары стену, ни с того, ни с сего угрюмо спросил сам себя: "Кому и зачем мы несем эту демократию и рынок? Очухается вся эта гоптолпа, когда мы, по ее просьбе, этот демократический рынок ей устроим. Но будет уже поздно!" (с какой-то тогда не понятной угрозой закончил он.

Не берусь судить, что было искренним: его деятельность или короткий банный монолог, но все, в чем он принимал участие, была одна большая, непрекращающаяся панихида по стране, Родине, всему близкому и дорогому любому нормальному, не ослепленному ненавистью к собственной матери человеку.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В большой приемной с круглым столом и устланным ковром полом мой коллега Павлов отбивался от посетителей, время приема которых уже прошло по причине опоздания Собчака на работу, что никак не могла взять в толк какая-то старушка, сохранившая легкость девичьих движений и умение стыдиться за других.

Не успел я сосредоточиться на завтрашнем дельце с «Пари-Матч», как на меня прямо наскочил "народный избранник" Смирнов с отрешенным видом человека, которому только что сорвали попытку застрелиться накануне собственной смерти от туберкулеза. Обычно он, не являясь членом Президиума Совета, постоянно посещал заседания и выступал по всем рассматриваемым там вопросам, требуя себе слова поднятием правой руки со сжатым кулаком и скорбно опущенным, обглоданным страданием лицом, как это делали на Олимпиадах чернокожие спортсмены, протестуя против апартеида.

(Что вы творите? (взвизгнул он.

(Пока ничего. Только приехал, (опешил я.

(Почему, будучи каким-то помощником, позволяете себе вычеркивать мой вопрос из повестки дня Президиума? (шипел он, пытаясь боднуть меня лбом в подбородок.

(Я бы, вероятно, смог это сделать, если бы мне попалась повестка дня, (попытался отшутиться я.

(Так это не вы?

(Нет, не я!

(Тогда все равно не делайте этого никогда! Иначе долго тут не наработаете, (закончил внезапно он и унесся подбитой вороной через анфиладу дворцовых комнат в александровско-ампирном стиле, мимо колонн, вокруг которых полегли эпохи, мимо зеркал, отражавших молодость не одного десятка истинно породистых поколений.

Опять пытаюсь собраться с мыслями об организации фона для проникновения Собчака на вкладку французского журнала. Кроме того, необходимо проверить готовность организаторов встречи с избирателями и подобрать хоть какой-то статистический материал для выступления «патрона». Уединиться и продуктивно поработать возможности нет, постоянно кто-то отвлекает. Несколько часов разворованы суетой и почтой. Времени на согласование с «патроном» наметок плана уже нет, поэтому начинаю действовать на свой страх и риск, полагая, что хуже сделать не смогу, а лучше некому.