Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки

В 1943 г. Рафаэль Лемкин ввёл понятие «геноцид», выработка которого во многом опиралась на политику нацистов в отношении евреев в годы Второй мировой войны. Именно оно в 1948 г. было положено в основу Конвенции ООН о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, принятой Генеральной Ассамблеей в 1948 г. В ней под геноцидом понимается полное или частичное намеренное уничтожение групп людей по расовому, национальному, этническому и религиозному принципу. Отметим ряд сложностей. Так, чтобы массовое насилие попало под эту категорию необходимо доказать намеренность уничтожения (на это, например, пусть и безосновательно, упирают турки, отрицая геноцид армян). При этом под определение не попадает уничтожение по социальному принципу. Впрочем, с точки зрения современной теоретической социологии, и этническая, и расовая, и национальная (не говоря уже о религиозной) принадлежности конструируются социально, а потому могут быть при желании отброшены или приняты индивидом. Соответственно, неочевидно, почему геноцидом признается уничтожение людей только на основе этих, а не каких-то других критериев, почему массовая гибель только одних социальных групп должна выделяться.

В израильской историографии трагедия еврейского народа обозначена термином Шоа (Катастрофа). Отметим, что это понятие с 1980-х гг. особую популярность получило во Франции. Объясняется это выходом одноименного фильма К. Ланцмана. Использование «Шоа» нередко отражает стремление подчеркнуть еврейский характер жертв геноцида. В послевоенные годы в течении нескольких десятилетий» использовался аналогичный термин на идише — «Хурбн». Однако наиболее популярным термином во всем мире, включая и Россию, является «Холокост». Это американизм, созданный от древнегреческого «Голокаустис», т. е. «всесожжение». В его основе лежит метафора уничтожения огнем, что отсылает к практике сожжения евреев в крематориях. Здесь мы видим западноцентричный взгляд на эту проблематику (советские евреи, как правило, уничтожались в ходе расстрелов). Несомненно, при более детальном рассмотрении генеалогии понятия мы сталкиваемся с архаичным символом огня. Отсюда возникают и религиозные коннотации: «жертвоприношение» 6 млн евреев привело к формированию еврейского государства Израиль. Хотя это очень спорный, дискуссионный вопрос. А обозначенные религиозные ассоциации заставляют многих дистанцироваться от понятия Холокоста и использовать более нейтральный Шоа: ведь как можно видеть какой-то высший смысл в бессмысленном убийстве миллионов?

Сегодня существует тенденция превращения Холокоста в метафору, которую пытаются использовать в отношении различных типов массового насилия (причем, необязательно геноцидов). Более того, в истории еврейского народа немало трагических событий, которые нередко пытаются сопоставить с ним. Все это ведет не просто к размыванию понятия, но и к тривиализации самой трагедии, потере ею уникальности. Вопрос не в том, что евреи страдали «больше всех»: в конечном счете «конкуренция жертв» с моральной точки зрения вряд ли может быть одобрена. Да и как понять, кто «больше страдал»: армянка, изнасилованная перед расстрелом? Еврейка, вместе со своим ребенком отравленная газом «Циклон Б»? Или русская, умершая от истощения в зимнем блокадном Ленинграде? На индивидуальном уровне подобные сравнения бессмысленны и достойны только осуждения. Мы призываем подчеркивать особенности различных типов насилий, и, даже объединяя некоторых из них вместе под понятием «геноцида», видеть отличия. Так, например, геноцид армян, начавшийся в 1915 г., был менее последователен (что не делает его «менее ужасным»), причем, малолетние дети физически могли спастись: власти нередко передавали их в турецкие семьи, где они бы социализировались и могли превратиться в «настоящих турок». У евреев такой возможности не было. Уничтожение армян было вдохновлено младотурецким этнонационализмом, который — в своих представлениях — пытался спасти распадающуюся Османскую империю. В то время как нацисты исходили из совершенно иной «картины мира», в рамках которой у евреев не оставалось ни единого шанса на выживание. Впрочем, между трагедией армян и евреев есть немало параллелей и взаимосвязей. В частности, Гитлера вдохновляло то, что спустя 25 лет после армянского геноцида мир постарался забыть его[5].

Что сделало возможным нацистскую политику геноцида, и Холокост, в частности? Этот вопрос является одним из наиболее сложных и дискуссионных. Поиск ответа на него осложняется расхожим мнением, возлагающим вину лишь на верхушку нацистского руководства (А. Гитлер, Г. Гиммлер, Г. Геббельс, Р. Гейдрих, Ю. Штрейхер и ряд других) и их фанатичный антисемитизм. Этой версии после войны придерживались многие немцы, тем самым стремясь оправдать собственное соучастие в преступлениях. Естественно, если бы не Гитлер, который сосредоточил в своих руках абсолютную власть в Германии, не его ненависть к евреям и не упорство, с которым он стремился решать «еврейский вопрос», то вряд ли бы случилась эта трагедия.