Собирается буря

Через некоторое время послали за самим Феодосием. Тонко мыслящему императору должно было понравиться столь невиданное доселе зрелище.

К удивлению собравшихся легатов и священников, советников и преторов, эта юная девушка доказывала свою правоту в базилике, словно опытнейший ритор или адвокат, знающий закон вдоль и поперек. Она хорошо понимала четыре древних раздела римского законодательства: закон, право, обычай и предписание. Афинаида свободно дословно цитировала старейшие авторитетные источники: самые туманные императорские декреты, целый параграф из гражданского права, которое знала как свои пять пальцев, «Речи» Цицерона и «Риторические наставления» Квинтилиана, «Дигесты» Ульпиана и «Исследования» Папиниана, покрывшиеся пылью и полузабытые трактаты, редкие и неоднозначно толкуемые места из «Ответов». Даже упомянула «Против Боэция» Демосфена, введя научное язвительное отступление о том, почему великий афинский оратор все-таки был прав, даже когда греческий закон сильно расходился с римским.

— Ведь законы, как и люди, рождены для того, чтобы умереть, — говорила Афинаида. — Лишь справедливость бессмертна.

Невозможно сказать, что лишило дара речи собравшихся почтенных седых старцев — очаровывающая мягкость и четкость голоса девушки, ее ослепительная красота или потрясающая эрудированность. Видимо, дело в невероятном сочетании всех трех качеств. Но присутствовавшие в суде риторы не могли произнести ни слова. Некоторые из сидевших на твердых каменных скамьях уже стали подумывать, как хорошо было бы заполучить в жены эту бесприданницу из провинции. А остальные начали терзаться, что уже приняли обязательства по отношению к другой женщине много лет назад, и брак не утратил своей силы.

Неслыханно, но девушку учили так же, как юношу. Сам Леонтий, имевший свою оригинальную точку зрения на воспитание детей, изложенную в завещании, занимался образованием дочери.

Стройная афинянка цитировала даже Священное Писание христиан, хотя и не была крещена в Церкви истинной, и с детства ей прививали языческие взгляды. Афинаида привела в пример дочерей Салпаада из 6 и 7 стихов 27-й главы книги Чисел: «И сказал Господь Моисею: Правду говорят дочери Салпаадовы; дай им наследственный удел среди братьев отца их и передай им удел отца их…»

Цитата из Священного Писания, столь сложная и малопонятная, заставила многих священников из того собрания великих умов заерзать на скамье и обратиться к Библии за разъяснением.

Доводы Афинаиды подошли к концу, и она молча стояла, ожидая решения старцев.

Если бы суд посчитал заключения ошибочными, то девушка оказалась бы на улице без единой монеты. Она была такой красавицей, что стало ясно, как сложится ее судьба дальше. Некоторые из седовласых участников ассамблеи даже начали тайно рыться под одеждой в кошельках, желая знать, сколько там монет. И они бы поспешили за Афинандой и сделали щедрое предложение уже на ступеньках суда…

Наконец, после приглушенного обсуждения в тесном кругу законников, Феодосий поднялся, чтобы огласить вердикт. Он прокашлялся и уверенно посмотрел на девушку.

— Я считаю волю Леонтия неоспоримой, — сказал император.

Те, кто был там, писали, что, даже произнося подобные слова, он, казалось, стал выше ростом и более серьезным. Как будто за те несколько кратких минут в суде Феодосий превратился в сильного и решительного человека. Именно так и случилось: юноша вырос, ведь он первый раз в своей жизни влюбился.

— Леонтий, твой мудрый и дальнозоркий отец, был прав, — продолжал император. — Тебе не нужно никакого наследства. Ты сможешь хорошо прожить сама.

Глаза Афинаиды вспыхнули темным гневом, но она промолчала.

— Ты уйдешь из зала суда без денег, как и пришла сюда, — сказал Феодосий. Он, казалось, хотел сделать приговор более жестоким. Придворные услышали слова императора и посмотрели на девушку. Ее лицо выражало решимость и отчаяние одновременно.

Не произнеся ни звука, Афинаида повернулась к выходу.

— Однако, — окликнул ее Феодосий, и его голос смягчился, — если ты согласишься стать моей женой, то перестанешь беспокоиться о своей бедности.

Девушка остановилась. Она стояла, по-прежнему склонив голову, спиной к императору вопреки всем правилам этикета.

В зале суда воцарилось молчание.

Любая другая девушка в ее ситуации немедленно дала бы согласие, упала бы к ногам императора и тихо плакала от переполнявшего душу чувства благодарности. Но Афинаида не была любой другой девушкой.

Она посмотрела молодому императору в лицо, снова нарушив все правила придворного этикета. Афинаида увидела перед собой в первый раз не абстрактный символ власти и могущества, некое позолоченное изображение, а человека из плоти и крови, одетого в легендарный темно-красный пурпур, не живого бога в ослепительном золоте, а молодого, цветущего, немного долговязого юношу с тонкими чертами лица и близорукими глазами — умными, симпатичными и полными тоски. Вероятно, от девушки не укрылись его меланхолия и одиночество — непременные спутники императоров и властителей.