Собирайся, мы уезжаем

Никита настаивал на знакомстве с Марининой мамой, Марина отшучивалась и отнекивалась, а потом плюнула – будь что будет. Позвонила домой и предупредила мать – она приедет не одна. По дороге домой нервничала. Совершенно непредсказуемая ситуация. Не знала, что, кого и в каком виде увидит дома. И вообще будет ли там кто-нибудь. Они поднялись на этаж. Марина позвонила. Дверь открыла мама – в черном стильном костюме. Она была хороша. Даже красива. Стол в гостиной был раздвинут, стояли тарелки с беляшами, салатами, закусками. Мать была в ударе. Пила мало, рассказывала истории из своей бурной юридической практики, шутила, сыпала известными в профессиональных кругах именами и фамилиями. Никита назвал фамилию своего начальника. Мать встрепенулась и обещала позвонить – он ее старый друг, вместе в арбитраже работали. Сто лет назад, конечно. Но он ее вряд ли забыл. Никита разомлел от восторга, делал комплименты и упрекал Марину в том, что она скрывала, что у нее такая чудесная мама. Марина молчала и задыхалась от ненависти к матери. Она опять перетянула одеяло на себя. И как ей это удается? Ведь ничего особенного, если разобраться. Что в ней мужики находят? И чего нет в Марине?

Они ушли поздно. Никита долго прощался с Марининой матерью и говорил, что мечтал бы о такой теще. Марине казалось, что симпатия была взаимной.

– А ты, оказывается, выгодная партия. Надо на тебе жениться, пока такое сокровище кому-нибудь другому не досталось, – сказал Никита, когда они вышли на улицу.

– Ты это серьезно? – спросила Марина.

– Абсолютно.

– Ты что, мне делаешь предложение?

– А почему бы и нет?

– Но мы же с тобой… м-м-м… даже не знакомы. Близко, я имею в виду. – Она все еще не верила, что Никита говорит серьезно.

– Ну так давай познакомимся. Тоже мне проблема.

Они поехали к ней. По дороге купили бутылку вина и виноград. Никита был нежен. События не торопил. Марине же хотелось побыстрее разобраться – ее мужчина или не ее?

Они пили вино, ели виноград.

– Уже поздно. Я сейчас усну, – сказала Марина. Она действительно почти засыпала.

– Давай ложиться, – согласился Никита.

Она разложила кровать и пошла в душ. Хотя предпочла бы секс на полу, с опрокинутыми в порыве страсти бокалами. Неожиданный, яркий. Она вышла из душа.

– Полотенце дашь? – попросил Никита.

Она вытащила из шкафа чистое полотенце. Никита пошел в ванную. Марина легла.

Никита, как выяснилось, предпочитал спокойный секс, без лишних эмоций. И быстрый. Поцеловал Марину в плечо и заснул. «Не мой мужчина», – решила для себя Марина. Но замуж тоже хотелось. Семья, муж, стабильность, свой дом. Общие интересы, наконец. И маме он вроде понравился.

Свадьба была скорой. Марина чувствовала себя на ней лишней. Она ведь так и не сказала: «Да». Утром после той ночи Никита развернул бурную деятельность. Позвонил своей маме, маме Марины, сообщил о радостном событии. Само собой закрутилось.

Мать Никиты взяла на себя внешний вид невесты и жениха – платье, костюм, стилист. Мать Марины заказывала ресторан и машины. Марине накрутили волосы и вставили в тугую прическу маленькие пластмассовые розочки желтого цвета. Марина посмотрела в зеркало и себя не узнала – туго забранные волосы, пышное белое платье с желтыми розами, разбросанными вышивкой по юбке. Она бледная под слоем тонального крема. Взгляд затравленный. Потекли слезы. «Ну-ка возьми себя в руки, макияж потечет», – рассердилась будущая свекровь.

У Марины дома была старая папка с бумагами – школьные записки от Сережки, листики с партиями морского боя, заметка про концерт Малера в Консерватории, ее стихи, посвященные Юрию Константиновичу, бумажки с телефонами для экстренной связи с матерью. Марина несколько раз собиралась все выбросить, но рука не поднималась. В этой же папке лежала вырезанная фотография из глянцевого журнала – какая-то голливудская «селебрити» в свадебном платье. Простом белом шелковом платье. Знаменитость бежала босиком по белому песку. Марина вырезала фотографию – она хотела такое же платье и так же бежать босиком по песку.

…Последний штрих – Никите в петлицу вставили желтую розу, Марине дали в руки круглый желто-белый букет.

В загсе Марине стало смешно. Она стояла и кусала губы, чтобы не рассмеяться в голос. Маринина мать посмотрела на нее и громко прошептала матери Никиты: «Это у нее на нервной почве».

В ресторане собрались малознакомые или совсем незнакомые люди. То есть между собой они были знакомы – здоровались, расцеловывались, спрашивали, как Людочка, Светочка, новорожденный малыш Ивановых, работа Петра Леонидовича. Марина слушала про Людочку, Светочку, агукающего малыша Ивановых и трудности Петра Леонидовича. Ей объясняли, кто все эти люди, какие они замечательные. Марина улыбалась, кивала.