Собирающая Стихии

Я подчистую проигнорировал иронический выпад Колина. Если всерьёз воспринимать его тщеславие, замаскированное под самоуничижение, то так недолго и нервный тик заработать. Когда в первый же день моего официального визита на Астурию я не бросился стремглав осматривать его любимое детище, Институт пространства и времени, Колин был не просто шокирован — он поверить в это не мог. Он был искренне убеждён, что занятие наукой и в особенности физикой — единственное стоящее дело, учёные — единственные счастливые люди на всём белом свете, а все остальные, кто не посвятил себя науке, чувствуют себя несчастными и ущербными и чёрной завистью завидуют учёным.

Мы миновали пустую приёмную (или как там она у них называется) и вошли в такой же пустой кабинет.

— Присаживайся, — сказал Колин, указывая на кресло возле невысокого столика с пепельницей, початой пачкой сигарет, какой-то книгой и компактным кофейным автоматом. — У нас ещё есть несколько минут, пока маринуются кошки. Затем мы посмотрим на них, а после прошвырнёмся по институту. Только не говори, что у тебя времени в обрез.

— Не буду, — пообещал я. — Времени у меня навалом.

— Вот и чудненько, — Колин потёр руки в предвкушении увлекательной экскурсии. Он обожал всё показывать и обо всём рассказывать; ему нравилось всех учить. Я вовсе не отрицаю, что это хорошая черта. Говорят, Колин отличный педагог — но его беда в том, что он рвётся учить всех подряд, а не только тех, кто этого хочет. — Кофе выпьешь?

— С удовольствием.

Колин ткнул всего одну кнопку, и автомат тотчас выдал две чашки горячего и ароматного чёрного кофе.

— У нас с тобой, насколько я помню, схожие вкусы, — объяснил он, усаживаясь в соседнее кресло. — Поэтому я не перенастраивал автомат.

Кофе действительно был как раз на мой вкус. Я сделал пару глотков, закурил и мельком взглянул на лежавшую рядом с пепельницей книгу. С некоторым удивлением я обнаружил, что это не научная монография, а хрестоматийный сборник англо-американской космической фантастики конца XX — начала XXI веков.

— Ну и ну, — сказал я. — Вот уж не думал, что ты этим интересуешься.

— Это Кевин дал почитать, — ответил Колин. — Сказал, что будет забавно.

— И как?

— Я действительно позабавился. Американцы того времени были страшные снобы и идеалисты. Считали, что только они единственные сумеют заселить Галактику, а остальные народы либо перебьют друг друга, либо погибнут вместе с умирающей Землёй.

Я тоже улыбнулся и кивнул. В настоящее время демографическая ситуация в Галактике была такова, что свыше половины всего человечества представляли четыре этнические группы — китайцы, индусы, славяне и испанцы. И это было логическим следствием социально-экономической обстановки, сложившейся на Земле в канун массового освоения Галактики.

Из всех больших наций американцы были самой благополучной в плане уровня жизни. Они неизменно лидировали в области исследования космоса, но в плане освоения дела у них шли очень туго. К звёздам рвались преимущественно лишь учёные и искатели приключений (да ещё неудачники — но неудачники и в Африке неудачники), а основная же масса американцев предпочитала оставаться на Земле — как говорится, от добра добра не ищут.

Китай же и Индия, государства экономически мощные, но хронически страдавшие от перенаселения, сразу вышли в лидеры по освоению пригодных для жизни планет и неизменно лидировали на протяжении всего периода, названного впоследствии Эпохой Освоения.

Славянские страны с общей численностью населения около миллиарда страдали не столько от тесноты, сколько от невысокого (по сравнению с Западной Европой и Северной Америкой) благополучия своих граждан. Славяне устремились к звёздам в поисках лучшей жизни. Они считали, что эту самую лучшую жизнь легче будет построить на новом месте, нежели перестраивать её на старом. И, как ни странно, оказались правы. Далеко не последнюю роль в столь бурном заселении славянами Галактики сыграла одна интересная особенность национального характера русских, наибольшего из славянских народов: экспансия была для них не средством достижения какой-то конкретной цели, а скорее самоцелью, естественной приемлемой формой существования, развития и самоутверждения нации.