Собирали злато, да черепками богаты

– По первому абцугу, картина следующая: накануне корнет Обресков отмечал день рождения в офицерском собрании. Присутствовали, в основном, его друзья, младшие офицеры полка. Само собой разумеется, что выпито было немало, и некоторые из присутствующих чрезмерно разгорячились. Подпоручик Дагомыжский позволил себе дерзость в отношении бывшего офицера полка отставного поручика Разгромова и корнета Обрескова. Корнет Тягаев решительными действиями сумел пресечь этот инцидент и с помощью нескольких офицеров обезоружить буяна, после чего последний покинул собрание. Алиби ни у кого из присутствующих нет, так как никто не следил, кто и когда покидал собрание. Тяпнувши были, сами понимаете. Корнет Обресков порывался вызвать обидчика на дуэль, но Разгромов и Тягаев остановили его.

– Так, может, этот корнет и отомстил своему припертеню⁵? – предположил Немировский.

– Вряд ли, – покачал головой Василь Васильич. – Вы бы его видели! Тщедушный юнец, а вчера ещё и навеселе… Он просто физически не смог бы нанести Дагомыжскому такого прекрасного удара. Убитый подпоручик был высок ростом, и даже неспециалисту легко определить, что корнет Обресков никак не мог бы так раскроить ему череп. Разгромов и Тягаев – другое дело. Они вполне могли нанести такой удар. К тому же оба они были достаточно трезвы и отличаются отменной ловкостью и силой. Покидал ли Разгромов собрание, никто с уверенностью сказать не может, а Тягаев точно выходил довольно надолго. Вроде бы искал своего друга Обрескова, который умудрился прикорнуть в каком-то углу… А там – кто знает. Сабля-то убитого была у него. Правда, за ней не было должного присмотра, и каждый мог взять… Да и, как говорят, отношения у корнета с Дагомыжским ещё со времён кадетского корпуса были более чем натянутыми. Так что надо этого корнета в разделку брать.

– Кто нашёл тело?

– Здешний писарь. В собрании его не было. Утром шёл в штаб, увидел тело, перепугался смертельно, бросился к полковому командиру, тот доложил генералу, а уж он велел вызвать полицию. Место преступления мы осмотрели. Но это бесполезно. Если и были следы, то их смыло ливнем.

– Исчерпывающий отчёт, – констатировал Николай Степанович. – Итак, братцы-хлопцы, распределим обязанности. Ты, Василь Васильич, думается мне, сутки уже глаз не смыкаешь? Можешь отдохнуть. На данное время ты своё дело сделал…

– Премного благодарен, Николай Степанович, – обрадовался Романенко. – Истинный Бог, спать хочется смертельно. А мне ещё по начальству докладывать… Если что, так я в вашем распоряжении.

Простившись с Василь Васильичем, Вигель обратился к Немировскому:

– Николай Степанович, я должен сказать, что немного знаю одного из участников этой истории.

– Вот как? Кого же?

– Корнета Петра Тягаева…

– Её сын? – слёту угадал Немировский.

– Да. Мы вчера познакомились. Корнет как раз спешил на день рождения своего друга.

– Значит, судьба… – задумчиво произнёс Николай Степанович. – Вынужден тебя огорчить: твоего корнета, скорее всего, придётся заключить под арест. Слишком много улик против него.

– Я понимаю…

– Вот что, прежде чем разговаривать с господами офицерами, зайди к полковому командиру, чтобы получить их общие характеристики. Потолкуй с ним, а потом принимайся за них.

– А вы?

– А я отправлюсь к генералу Дагомыжскому и побеседую с ним и остальными родственниками убитого подпоручика.

Полковник Дукатов внешностью своей походил на крепкого крестьянина-кулака, хотя происходил из дворянского рода. Он был приземист, коренаст, сбит, его крупные, жилистые руки выдавали недюжинную силу – Владимир Георгиевич с лёгкостью гнул подковы и медные пятаки. Широкое лицо Дукатова, обрамлённое густой русой бородой, было сурово, а глаза смотрели с хитрецой, характерной для русского крестьянина. В полку Владимира Георгиевича любили. Он хоть и «спускал частенько собак», и припекал подчинённых не подобающими в дамском обществе словами, но всё это сглаживалось отеческой заботой, всегдашней весёлостью и бравадой. Бывало на кавалерийских учениях, глядя на некоторых плохо держащихся в седле офицеров, полковник кричал:

– Эх вы, блохи неподкованные! Мухи осенние! И вас мне прикажете в бой вести?!