Собиратель костей

— Нет уж, давайте поговорим спокойно. — Сейчас он сосредоточился и вел себя мирно. — Мы никого здесь слушать не собираемся. — Он повернулся к Сакс. — И никаких шуточек с вашей стороны!

— Нет, сэр. Простите, сэр.

Прокурор вновь обратился к Деллрею:

— Фред, ты принял мудрое решение...

— Все поначалу шло прекрасно, — погрустнел Хамелеон.

— ...Но теперь мы меняем ход расследования, — продолжал прокурор.

— Этот вопрос обсуждался с директором и отделом психологов, — подхватил Перкинс. — Все согласились, что детективы Райм и Селитто идут по верному направлению.

— Но мой информатор ясно предупредил меня, что в аэропорту случится нечто серьезное. И этим должны заниматься мы, а не полиция.

— Что бы он там ни замышлял, — резко подытожил прокурор, — факты налицо. Жертву спасла команда Райма, а не вы.

Длинные пальцы Деллрея сжались в кулак, но он тут же снова распрямил их:

— Я, конечно, очень ценю такой факт, сэр, но...

— Агент Деллрей, это решение окончательное, и обсуждению оно не подлежит.

Черное блестящее лицо Хамелеона, такое энергичное и значительное в здании ФБР, когда он отдавал распоряжения своим подчиненным, сейчас стало удрученным и растерянным. На какое-то время образ хиппаря бесследно исчез:

— Да, сэр.

— Последний заложник наверняка бы погиб, если бы не вмешательство детектива Сакс, — напомнил прокурор.

— Офицера Сакс, — поправила его Амелия. — Но основная заслуга здесь принадлежит Линкольну Райму. Я была всего лишь его наблюдателем, если можно так выразиться.

— Словом, дело возвращается к вам, — пояснил прокурор, — а антитеррористическая группа ФБР продолжает заниматься своими непосредственными задачами. Правда, часть людей мы у них заберем. Если ФБР будет располагать какими-либо данными, оно передаст их детективам Селитто к Райму. Деллрей, вам надлежит оказывать им всяческое содействие и помощь.

— Да, сэр.

— Хорошо. Вы не хотите снять наручники с офицеров? Деллрей невозмутимо освободил руки Сакс и Бэнкса от наручников и спрягал «браслеты» в карман. Потом он направился к большому фургону, припаркованному неподалеку. Когда Амелия подняла мешок с собранными ею предметами, она увидела, что на границе освещенного фонарем пятачка одиноко стоит Деллрей, поглаживая засунутую за ухо сигарету. На секунду она ощутила что-то похожее на сочувствие этому фэбээровцу, а потом повернулась и поспешила вслед за Бэнксом с его скелетом змеи в руках. Она поднималась по лестнице вприпрыжку, перескакивая сразу через две ступеньки.

— Я уже все продумал и расставил по местам. Ну, почти все. Сакс едва успела войти в комнату Райма, как услышала это многообещающее заявление. По всему было видно, что Линкольн доволен собой.

— Все, кроме гремучей змеи и мазка этой липкой дряни. Амелия передала мешок Мелу Куперу. Комната опять приобрела вид лаборатории, и на столах заново разместились всевозможные склянки и мензурки. Конечно, спальне Райма было далеко до исследовательского центра ФБР, но, как ни странно, Сакс чувствовала здесь себя куда уютней, почти как дома.

— Ну, рассказывайте, — попросила она.

— Завтра воскресенье, — начал Линкольн. — То есть, прошу прощения, воскресенье уже сегодня. Итак, он задумал сжечь церковь.

— Откуда вам это известно?

— Посмотрите на дату.

— Ту самую, что указана на клочке бумаги? И что же она означает?

— Вам когда-нибудь приходилось слышать об анархистах?

— Это русские в полушубках, которые носятся повсюду с бомбами, по виду напоминающими шары для боулинга? — подал голос Бэнкс.

— Теперь мне ясно, кто тут любит детские книжки с картинками, — сухо прокомментировал Райм. — Джерри, вас, наверное, в газетах интересуют только комиксы. Анархизм — это старое общественное движение, призывающее к уничтожению правительства. Был один такой анархист, Энрнко Малатеста, так вот, его лозунг звучал так: «Пропаганда поступками». В интерпретации это означало убийства и нанесение увечий. Один из его последователей, американец Юджин Локуорти, жил когда-то в Нью-Йорке. Однажды воскресным утром он запер все двери церкви в Верхнем восточном районе при помощи импровизированных засовов сразу же после начала службы и поджег ее. При пожаре погибло восемнадцать прихожан.

— И это случилось 20 мая 1906 года? — осведомилась Сакс.

— Именно.

— Ну, я даже не спрашиваю, как вы все это припомнили.

Райм неопределенно хмыкнул.

— Это очевидно. Ведь наш подозреваемый, как вы все помните, очень любит историю. Он подкидывает нам спички, что ясно говорит о его намерении совершить поджог. Я воскресил в памяти все знаменитые истории с пожарами; на швейной фабрике, в Хрустальном дворце, на катере «Генерал Слокам»... Потом проверил их по датам. И тогда выяснилось, что двадцатого мая горела Первая методистская церковь.

— Но где будет находиться наша церковь? Там же? — удивилась Сакс.

— Сомневаюсь, — поджал губы Селитто. — На том месте сейчас многоэтажные дома стоят. К тому же, 823-ему не нравятся новостройки. На всякий случай я послал туда двоих наблюдателей, но он, конечно, имел в виду церковь.

— Более того, — добавил Райм, — мы считаем, что он дождется начала службы.

— Но почему?