Собиратель лиц

— Пожалуй что… Сложно составить полноценное впечатление о людях, которые находятся в кризисной ситуации. Но отец крепко держится за своё видение мира, мне кажется.

— В чём это выражается?

— Он занят в «индустрии добра»: он один из тех, у кого, знаешь, правильный взгляд на мир. Правильные ценности, — последнее предложение далось ему нелегко, пришлось его почти выдавить. — Это тот тип личности, который не желает признавать, что мир иногда бывает чёрно-белым и что существуют конфликты, которые нельзя разрешить, просто усевшись в круг и затянув «Imagine»[55]. Сегодня этот парень довольно недвусмысленно дал мне понять, что считает наших военных убийцами, которых финансируют налогоплательщики.

— Неужели?

— Не дословно, конечно, но было ясно, что именно он имеет в виду.

Она обняла Шефера за шею.

— А кем он работает?

— Доктором. Он сотрудничает с организацией «Врачи без границ».

Конни даже не пыталась скрыть улыбку.

— Герой, значит? Тебя раздражает его геройство?

— Безупречный в собственных глазах академик, который — надо воздать ему должное — спасает жизни, и спасибо ему за это! Но это не даёт ему права поливать грязью военных. Они, чёрт побери, жизнью рискуют за эту страну!

— Ладно, ладно, — улыбнулась Конни. — А мама мальчика, она какая?

— Она выпивает. Это для меня как красная тряпка. — Он многозначительно взглянул на Конни.

Она запустила пальцы в его волосы и ответила не сразу.

— Но её проблемы с алкоголем не делают её обязательно плохим человеком.

Шефер промолчал. Ему не хотелось развивать эту тему. Не сегодня.

— Пойдём ложиться? — спросила Конни, поднимаясь.

— Я приду чуть попозже. Я только что отправил фото подозреваемого в прессу, телефон начал звонить, так что…

— Клюёт? Есть улов?

— Пока нет. На настоящий момент встрепенулись только обычные шизики, так что полезной информации пока нет, но кто нам запрещает надеяться?

Конни поцеловала его на ночь и отправилась в спальню.

Шефер снова сделал пол-оборота на кресле и вперил взгляд в свои записи. Факты не сходились. В течение следующего часа или чуть дольше он пытался собрать пазл. Держа фото ворот амбара в руке, он просматривал фотоальбомы один за другим, сравнивая пейзаж на снимке с тем, что видел в альбомах. Пытался найти совпадения.

Затем открыл ноутбук и вбил в окно поиска «парейдолия». Нажал на ссылку, которая всплыла на экране первой, и прочел:

Парейдолия (парейдолическая иллюзия) — феномен в психологии. Проявляется в том, что случайные зрительные впечатления воспринимаются как определённые. Разновидность зрительной иллюзии — глаз распознает образ там, где в действительности его нет, и формирует иллюзорный образ.

Шефер водрузил локти на стол, опёрся лбом на костяшки пальцев и задумался.

Может, именно это и происходит прямо сейчас?

Он пытается распознать образ там, где его, в сущности, нет?

Он до того поглощён поиском связи, что ищет не там?

Схватив папку, Шефер начал заново.

36

Элоиза натянула вязаную шапку на самые уши и, надев кожаные перчатки, пешком отправилась в редакцию.

Она повернула направо на опустевшую улицу Сторре Конгенсгаде, которая тонула в темноте. Лишь одна одинокая машина аккуратно выруливала вниз по скользкой от снега дороге. Каждый раз, когда включались стоп-сигналы, машину заносило в сторону, и она съезжала к краю тротуара. Водитель сбрасывал скорость, останавливался, и всё начиналось заново.

Других автомобилей не было видно. Людей тоже.

По пути она поздоровалась с Мраморной церковью. Нежный кивок старому другу. С самого детства она ходила в эту церковь раз в неделю, но с последнего посещения минуло уже полтора месяца. На Рождественской службе она отдала бутылку портвейна — привычный подарок — старому церковному сторожу Бобо, но на башню не поднималась. С прошлого года — ни единого раза.

Бобо принял её со всей сердечностью и задушевным тоном заметил, что она в последнее время редко появляется в церкви.

— Подумал бы, что ты нас совсем позабыла, если бы не знал, что это не так, — сказал он полушутя и заискивающе улыбнулся.

Элоиза подняла глаза на башенку, которая росла из широкого купола. Где-то там, на потемневшей меди, были нацарапаны их с отцом инициалы как воспоминания о счастливом детстве. Детстве, которое было противовесом взрослой жизни, которая не складывалась.

«Я не забыла», — прошептала она и прибавила скорость.

Свет в редакции «Demokratisk Dagblad» горел, но приёмная стойка пустовала. Элоиза провела карточкой по электронному считывателю и вошла.