Собиратель ракушек

А снегопад все не прекращался. В феврале он три раза вскакивал по ночам, заслышав койотов прямо под домом, и на третий раз не смог распугать их одним лишь криком: пришлось схватить нож и арбалет и выбежать босиком на снег, морозя ступни. Теперь звери сделали подкоп под дверью, а потом прогрызли и прокопали лаз в мерзлой земле, под фундаментом. Дверь перекосило; ему не оставалось ничего, кроме как снять засовы и оставить створку болтаться на ветру.

Один койот, чем-то подавившись, закашлялся. Другие суетились и пыхтели. Было их штук десять. А у него против них нашлись только стрелы на оленя вапити: алюминиевое древко и широкий зазубренный наконечник. Затаившись на корточках у темного лаза (другого пути к отступлению у зверья не было), он сжимал в руках арбалет в полной растяжке, со вложенной в него стрелой. Над головой у него слышалась тихая поступь жены. Один койот все кашлял. Охотник стал методично выпускать стрелы в темноту. Первая стрела вонзилась в заднюю стенку погреба, зато другие впивались в живую плоть. Он расстрелял весь колчан: дюжину стрел. Пронзенные койоты истошно визжали. Трое-четверо бросились на него; он оборонялся ножом. Хищные зубы до кости прокусывали ему руку, горячее дыхание обжигало щеки. Нож кромсал ребра, хвосты, головы. Его мышцы кричали от боли. Койоты разъярились. Из запястья, из бедра у него хлестала кровь.

Снизу, из подвала, до нее доносились душераздирающие вопли раненых койотов, хрипы и проклятья не сдающегося мужа. Можно было подумать, в погребе открылся люк из преисподней, откуда хлынуло самое свирепое зло. Опустившись на колени перед камином, она чувствовала, как сквозь половицы возносятся в небо души койотов.

Весь в крови, с глубокой раной на бедре, он, даже не перекусив, целый день откапывал из-под снега свой пикап. Без съестных припасов их ждала верная смерть; вся надежда была на этот грузовичок. Под колеса пришлось подложить куски шифера и древесной коры, а из-под днища вышвырнуть гору снега. В конце концов, уже в потемках, он кое-как завел двигатель и вытолкал пикап на ледяную корку. На один прекрасный краткий миг пикап заскользил по насту, отражая окнами сияние звезд; колеса крутились, движок урчал, а в свете фар будто разворачивалась настоящая дорога. Потом наст провалился. Медленно, мучительно охотник стал откапывать автомобиль заново.

Напрасный труд. Машина в любом случае уходила под снег – не сейчас, так через пару миль. Наст не мог выдержать такой тяжести. Двадцать часов он без продыху вытаскивал машину из двухметровых заносов. Три раза она уходила в снег по самые окна. Пришлось ее бросить – в десяти милях от дома и в тридцати от города.

Из срубленных веток он развел слабый, дымный костерок и попытался устроиться на ночлег, но заснуть не смог. От огня снег начал таять, вода тонкими ручейками текла к охотнику, но замерзала на полпути. Мерцающие над головой созвездия никогда еще не были так холодны и далеки. В полудреме он видел, как поодаль от костра, в темноте, рыскают отощавшие, голодные волки. Сквозь завесу дыма на снег приземлился ворон и запрыгал в его сторону. Впервые в жизни охотник понял, что сейчас умрет, если не согреется. Тогда он собрался с силами, развернулся и на четвереньках пополз к дому. Вокруг себя он физически ощущал волков: от них пахло кровью, а когтистые лапы скребли наст.

В полубессознательном состоянии он провел в пути ровно сутки, передвигаясь то на ногах, то ползком. Временами он грезился себе волком, временами – трупом. Когда же наконец он добрался до охотничьего домика, на крыльце не оказалось ничьих следов, никаких признаков того, что жена выходила на улицу. Дверь погреба по-прежнему болталась нараспашку, а кругом валялись щепки филенок и откосов, как будто из подвала вырвался сам дьявол, чтобы тут же умчаться во мрак.

Она стояла на коленях в каком-то ступоре, с заледенелыми волосами. Из последних сил он развел огонь и залил ей прямо в горло кружку теплой воды. А уже проваливаясь в сон, увидел себя со стороны – в рыданиях обнимающего полумертвую от переохлаждения жену.

У них оставалась только мука и банка мороженой клюквы; в кухонных ящиках завалялось несколько крекеров. Он выходил на улицу только для того, чтобы наколоть дров. Когда ей удавалось заговорить, голос звучал глухо, будто издалека. Мне снились удивительные сны, шелестела она. Я видела, куда уходят после смерти койоты. Я теперь знаю, куда уходят пауки, гуси…

Снег валил не переставая. Охотник заподозрил, что во всем мире наступил ледниковый период. Ночь тянулась без конца и без края, дневной свет угасал в мгновение ока. Планета грозила превратиться в белую, непримечательную сферу, затерянную в пространстве. Стоило ему подняться на ноги, как зрение покидало его медленными, тошнотворными потеками цвета.