Собиратели голов

Прежняя политика «каждый сам за себя» худо-бедно оправдывалась, когда за тресами охотились небольшие и разрозненные отряды пятнистых. Тогда, разбегаясь врассыпную, еще был шанс спастись. Когда же за решение проблемы иссякающего трес-трафика взялась единая государственная (а если быть точнее — столичная) хэдхантерская корпорация, ситуация изменилась.

Федералы действовали по-новому. Сначала разместили в Ставродаре крупную базу охотников за людьми. А потом началось… Несогласованные, бестолковые метания по лицензированным маршрутам конкурирующих коммерческих хэдхантерских групп, стремившихся урвать побольше живого товара и поскорее набить тресовозки хотя бы наполовину, остались в прошлом. Их сменили планомерные, хорошо продуманные и организованные, тщательно, с математической точностью выверенные рейды и облавы. Тотальная зачистка диких земель была теперь делом времени.

Стало ясно, что в одиночку уже не выжить никому. Недалекие вожди, ратовавшие только за безопасность своего клана, не удержали власть. На смену им пришли новые вожаки — молодые, дерзкие, уставшие жить в постоянном страхе, жаждавшие не спасения любой ценой, а изменения мира вокруг себя. Готовые не бежать, а драться за перемены. Драться вместе. До смерти. Или, если повезет меньше, до ошейника треса.

— От которого, впрочем, при желании всегда можно избавиться через ту же смерть, — заметил Корень, — Если очень захотеть, конечно.

Борис слушал его и в очередной раз поражался человеческому долготерпению. Удивительная получалась ситуация: чтобы объединить людей и сподвигнуть их на настоящую борьбу, потребовалось легализовать в стране завуалированное рабство, узаконить охоту на человека и отловить почти всех, чтобы до оставшихся наконец дошло…

Но видимо, где-то что-то лопнуло. Капнула последняя капля. Упала на чаши невидимых весов последняя песчинка. Хрупкое равновесие нарушилось.

Зерно ярости попало в благодатную почву отчаяния и сразу же дало всходы. Процесс пошел с удивительной скоростью. Как, впрочем, бывает всегда, когда люди подсознательно уже готовы к переменам. Забыв о междоусобицах, похерив привычную пассивность, положив на осторожность, кланы объединились. Появился Союз — разбросанная по необъятным диким землям, но спаянная при этом железной дисциплиной организация, имевшая единую цель и единую армию. Союз стал реальной силой. Сила притянула к себе сомневающихся и смяла противящихся.

Жалкие остатки дикарей, так и не признавших власти Союза или страшившихся новой структуры больше, чем хэдхантерских тресовозок, отступили в буферку. Но вскоре вслед за ними в сторону Ставродара двинулись егеря — небольшие и неуловимые мобильные группы Союза. Бывшие беглецы и жертвы сами стали охотниками.

Конечно, отряды плохо вооруженных голодных оборванцев не шли ни в какое сравнение с мощью столичной хэдхантерской машины. Но в разгорающейся партизанской войне неравенство сил сглаживалось отчаянием и ненавистью обреченных дикарей и растущим замешательством в рядах хэдов. Такого отпора пятнистые не ожидали.

Засады, диверсии, дерзкие нападения, внезапные обстрелы, исчезающие патрули и часовые… Тот, кто до сих пор прятался, спасался бегством и сопротивлялся, только будучи загнанным в угол, начал сам терроризировать хэдов.

В этой странной войне захватить диких живыми удавалось крайне редко. При угрозе пленения члены Союза либо сами кончали жизнь самоубийством, чтобы не становиться тресами, либо им в этом помогали соратники. Что в принципе лишало смысла охотничье-боевые операции хэдхантеров.

Добычи у хэдов становилось меньше. Зато жертв — больше. К естественному страху смерти прибавлялись вполне обоснованные опасения не набрать нужного количества групповых трес-баллов. Как сообщали диким пленные, хэдхантерские генералы, не выполнявшие норму по отлову живого товара, вынуждены бы-ли продавать в трес-рабство целые подразделения своих неудачников-подчиненных.

Среди пятнистых, контролировавших Ставродар и его окрестности, воцарились уныние и подавленность. Хэдхантерская армия испытывала все признаки деморализации. Участились случаи дезертирства. Бывшие хэды, скрывая свое прошлое, примыкали к диким. Впрочем, когда дезертирство начало принимать массовый характер, этой неприятности нашли эффективное противодействие.

Пятнистых стали метить татуировками. С помощью специально запрограммированных тату-машин на лицо, а также на открытые участки головы и шеи наносился сложный рисунок в виде косых крестов, стилизованных под букву «X». Так что при всем желании хэдхантер не смог бы избавиться от этих меток, как в свое время Наташка избавилась от тату-клейма треса на своей груди. Всю кожу с головы бритвой не срежешь…

Дикие сразу окрестили хэдхантерский крест на свой лад. Нецензурным словом из трех букв. Однако сами хэды относились к этому знаку иначе.