Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста

В Ассоциации генуэзских партизан мне показали правительственный декрет, которым Итальянская Республика наградила советского солдата своим высшим воинским отличием: «Являя собой пример дисциплинированности и мужества, — говорилось в нем, — зная, что идет на верную смерть, Фиедар Поэтан во время атаки противника ринулся в гущу врагов и открыл огонь. Нападение было столь внезапным и смелым, что противник растерялся и был вынужден сдаться. Немцы понесли большие потери, было захвачено много пленных. Во время этого героического эпизода, изменившего в тот день весь ход событий, Фиедар Поэтан пал смертью героя во имя идеалов свободы народов».

В архиве Института истории Сопротивления в Лигурии сохранился документ, в котором говорится, что «Фиедар Поэтан, оказавшийся в Италии в лагере военнопленных и узнав, что неподалеку в горной местности действуют партизаны, вместе с группой своих соотечественников сумел ночью бежать из немецкого концлагеря. Организовав внезапное нападение на часовых, он позаботился о том, чтобы захватить у них как можно больше оружия».

— Я прекрасно помню, как Фиедар появился в нашей бригаде. Пришел он не один. Всего их было девять, оборванных и голодных русских парней: Саша Кириков, Онуфрий, Афанасий, Виктор, Василий, Сергей, Степан, Иван и Фиедар — огромного роста, прямо богатырь, мы его потом прозвали «гигантом». Представляясь, он отчетливо произнес имя: «Фиедар» и тише фамилию, вроде как «Поэтан». Наш писарь так и внес ее в боевой список дивизии. Говорите, что странная фамилия? Может быть, вполне это допускаю. Многие ваши фамилии звучат странно для итальянского уха. А тогда, кстати, было не до уточнений. Есть имя — и хорошо, а какое оно — никого не касалось. Каждый день люди рисковали жизнью, и лучшей визитной карточкой партизана была та, которую он демонстрировал в бою, а не за бутылкой вина.

Так говорил о русском герое командир гарибальдийской дивизии «Пинан-Чикеро» Аурелио Феррандо, или Скривия (Молния), когда мы встретились с ним в Ассоциации партизан.

— Обстановка тогда была очень сложной. Зимой 1944/45 года из 25 дивизий немецкого генерала Кессельринга 16 были брошены против партизан, которых было в десять раз меньше. Мы не только выстояли, а спустились с гор, освободили Геную, Турин, Милан и заставили гитлеровцев сложить оружие еще до прихода англо-американцев. В этой нашей победе была заслуга и Фиедара, совершившего свой бессмертный подвиг 2 февраля 1945 года. Он не мог поступить иначе. Помню, послали мы в глубокую разведку друзей Фиедара: Афанасия, Степана и Ивана, наших «призраков» — так их называли за умение незаметно проскочить под самым носом у фашистов. А в тот раз, случилось это 16 декабря 1944-го, не повезло нашим разведчикам. Попали они в окружение и были схвачены в плен. Долго мучили их эсэсовцы. Мы нашли их тела: выколоты глаза, отрезаны уши, перебиты пальцы. Потрясенные стояли партизаны и плакали от ярости и горя. Потом один из бойцов спросил, почему, мол, они ничего не сделали, чтобы спасти себя. Все промолчали, а Фиедар так сказал: «Потому что русские и жить и умирать привыкли не на коленях, а стоя». Что ж, у него слова не расходились с делом, и это он доказал последним своим подвигом…

Утром 2 февраля отряд гитлеровцев, прорвавшись в освобожденную партизанами зону, занял деревню Канталупо. На нас была возложена задача с фланга и тыла ударить по немцам и уничтожить их отряд, который ставил под угрозу срыва план наступательных операций дивизии. Одна из групп, в которую входил и Фиедар, залегла примерно в километре от Канталупо, около дороги, по которой должен был двигаться гитлеровский отряд. Вскоре показались две колонны фашистов. Мы открыли огонь. Враги бросились врассыпную и залегли по другую сторону покрытой снегом дороги. Перестрелка затягивалась. Начало смеркаться. Надежда на то, что гитлеровцы отойдут обратно к деревне, где их ждала засада, не оправдалась. Тогда мы решили обойти немцев с двух сторон. Фиедар и партизан Альпино пошли по правой стороне дороги, пятеро других из группы — по левой. Немцы заметили их и открыли огонь. Положение складывалось очень тяжелое. И вот тогда Фиедар выпрыгнул на дорогу и с криком ринулся в самую гущу врагов, стреляя из своего автомата. Появление партизана было настолько внезапным и ошеломляющим, что многие из нацистов, повыскакивав из укрытий, бросили оружие и подняли руки вверх. Огонь на мгновение прекратился. Этого момента было достаточно, чтобы мы одним броском смяли и обезоружили врага. Тогда-то и раздался последний для него выстрел. Фиедар стад медленно оседать на снег. Разоружив немцев, мы подбежали к Фиедару, думая, что он ранен. Я встал на колени, поднял его голову. Глаза его были закрыты. Он был мертв. Пуля угодила в шею, и по снегу тянулась узкая полоска крови, почти не отличавшаяся от красного гарибальдинекого шарфа, с которым Фиедар никогда не расставался.

— А фамилию свою он никогда не называл?