Соблазн двойной, без сахара (СИ)

Рассмеялась. К подобным развлечениям я не особенно тянулась. Это вообще казалось чем-то детским. Но вышло так, что я была предупреждена заранее, потому сейчас даже не смогла изобразить должного удивления. Да уж, Андрей действительно просчитывает мелкие детали — ничем не показал своего отношения, а просто испортил свидание другу. И именно эта мысль заставила меня сказать:

— С детства на них не бывала! Может, пора вспомнить?

Оказалось, что настроение у Константина Сергеевича падать и не собиралось:

— Молоток, Анют! Сегодня будет только драйв. Начнем с низкого старта — аттракционы, раз уж ты сама на них настаиваешь!

А почему бы и нет? Расслабиться и получать удовольствие! Особенно когда рядом очаровательный, харизматичный, неугомонный взрослый ребенок.

Но вот в самом парке развлечений я мигом растеряла весь пыл. Почему-то в голову не пришло очевидное: кататься мы будем не на детских карусельках, а вон на той страшенной штуковине, от которой раздаются крики ужаса. Я тоже вскрикнула, когда штуковина сделала разворот на триста шестьдесят градусов, притом зависнув в воздухе в самой опасной точке. Крики на эту секунду смолкли, а потом раздались с новой силой. У меня же сердце рухнуло в пятки.

— Константин Сергеевич, — я не постеснялась, что мой голос звучит очень жалобно. — Я немножко… это… высоты боюсь… особенно такой…

Но он схватил меня за руку и тащил вперед:

— Спокойствие, Анют! Такой высоты все боятся, даже я! Но ведь в этом и есть смысл — почувствовать себя живым можно только в полете!

— Я… не особенно хочу почувствовать… может… — попыталась потянуть его в сторону детской карусели.

Но пленитель был жесток и неумолим:

— Зажмуришься и прижмешься ко мне! В этом и есть план!

— Должна заметить, что ваши планы не так тонко выстроены, как у вашего друга…

На это он не отреагировал. Я заторможенно наблюдала, как люди выходят оттуда — кто-то смеется, кто-то бледен, как мел. Могу с точностью сказать, в чьем лагере окажусь я. Если доживу до конца, конечно.

Меня пристегнули ремнями — я уже в этот момент зажмурилась. И, когда Константин Сергеевич подхватил меня за руку, даже не думала вырывать. Но не выдержала и распахнула глаза, когда большая лодка поплыла вверх. Сначала медленно и плавно — туда и обратно. Но уже следующий подъем оказался выше. Я, недолго думая, вцепилась в руку попутчика сильнее. Наверное, так сжала пальцы, что ему стало больно. Пусть считает меня трусихой, плевать. Однако он только рассмеялся:

— Ни в чем себе не отказывай!

Лодка резко пошла назад. Возле земли все же сердце хотя бы билось. Я не упустила момент передышки и крикнула:

— Ремни мешают! Иначе бы я уже забралась к вам на колени!

— Вот это я просчитался! — и хохочет, как будто находится в привычной обстановке.

Очередной подъем не закончился в предыдущей точке, лодка рванула вверх на полный круг. Я завизжала. Вокруг, правда, все завизжали, отчего моя слабость не выглядела особенно заметной. И кричала я так все следующие минуты, пока нас колбасило, тормошило и переворачивало. Восторг менялся паническими атаками, затем паника перекрывалась мнимым успокоением, а потом снова восторг — только оттого, что я до сих пор жива. Но когда лодка снова начала двигаться плавно, снижая степень колебаний, я ужасно обрадовалась. И кричала уже от счастья, что все заканчивается.

Сотрудника, который подлетел и помог расстегнуть ремни, я готова была обнимать и целовать. Хотелось мгновенно вскочить и сразу же рвануть подальше от этого места, но ноги подвели — оказалось, что они позволяют только очень чинно и очень медлеенно выводить тело из этого страшного места. Понятно, сбежать прямо сейчас не получится. Придется объяснять Константину Сергеевичу, что мне хватит. Он поддержал за талию — и этот жест я восприняла именно как помощь, а не желание чего-то другого. Шлось трудно, так хоть немного легче.

— Понравилось? — спросил он воодушевленно. — Это была подготовка. Теперь выберем что-то по-настоящему дикое!

— Нет! — отчаянно закричала я и попыталась вырваться. — Нет, нет, нет!

— Не понравилось? — изумленный взгляд прямо перед моим лицом, а талию прижимают еще крепче. А ты разве не от восторга кричала?

Но я себя сбить с мысли не позволила:

— От ужаса! У меня до сих пор поджилки трясутся!

— У меня тоже, — с улыбкой ответил он. — Давай обнимем друг друга в порыве утешения?

Я сразу отстранилась. Постепенно все же приходила в себя, потому и говорить теперь могла спокойнее:

— Предлагаю что-то менее драйвовое, Константин Сергеевич.

— Уф, опять с отчеством? А ведь я предупреждал! Комната страха?

— Можно, но попозже. Сейчас только соображу, кто я и где я.

— А чтобы это сообразить, тебе требуется что-нибудь? Сладкая вата, кофе, прыжок с тарзанки, с парашютом? Почему ты постоянно посматриваешь на детскую карусель?

Потому что там разноцветные лошадки двигаются медленно, едва поднимаясь и опускаясь! И дети счастливо улыбаются. И родители вокруг не хватаются за сердце. Но пока я придумывала ответ, он сам и решил: