Соблазн гнева

В глазах дядьки мелькнуло нехорошее выражение, и Марина испугалась. Черт его знает, а вдруг он сумасшедший? Очень уж странно выглядит.

Она быстро наклонилась, схватила один из веников, лежавших прямо на земле под прилавком, и, не забыв красный совок, бросилась к выходу с территории рынка. Веник, обладавший очень длинной ручкой, она действительно сунула под мышку, а совок просто держала в правой руке. Ей совершенно некуда было положить этот дурацкий совок, в ее сумочку он уж никак не мог поместиться. Но, отбежав на безопасное расстояние, Марина не выдержала, оглянулась и крикнула мужику:

– Где тебя стригли, идиот? Или ты сам себе волосы обкарнал? Урод, пугало огородное!

Марина неслась по набережной, ее трясло от злости. Кошмар, просто кошмар! Неужели ей теперь придется жить вот в этом чудовищном мире, постоянно сталкиваться с подобными людьми? Нет, Дикулова точно поджечь надо! И дуру Верку поймать где-нибудь в темном углу и набить морду! Студентка хренова! Самой умной себя вообразила!..

И тут же Марина представила, как она подкарауливает бывшую горничную возле института, выскакивает из-за толстого дерева – и с визгом бросается на дрянь, испортившую ей жизнь. И рвет ей волосы, и царапает рожу, и изо всех сил пинает ногами…

Картина воображаемого избиения ненавистной горничной принесла наконец облегчение. Марина успокоилась и к дому подошла уже нормальным ровным шагом, держа веник наперевес, словно боевое копье.

Операцию назначили на двенадцатое сентября. Завещание Сергей Пафнутьевич переписал одиннадцатого. Теперь все его состояние в случае неприятного исхода отходило вдове младшего брата Петра (двадцатая часть) и ее сыну Вале (все остальное). Подписывая бумаги, подготовленные нотариусом, господин Дикулов лишь качал головой. Валентин знать не желал родного дядю, да и вдовушка была не лучше. Никак не могут забыть прошлое. Ну не дураки ли? Мало ли что в молодости бывает. Да, не были братья особенно близки, да, Петр выбрал для себя другую дорогу, да, он действительно погиб в непосредственной близости от старшего брата… но это совсем не значит, что он погиб по вине старшего брата. Его самого тогда чуть не убили. Вот только поди объясни это гордячке Анастасии!

Нотариус и помощник господина Дикулова ушли, и мысли Сергея Пафнутьевича снова вернулись к вдове брата.

Она действительно гордячка, думал Сергей Пафнутьевич, уж такая, что дальше некуда. Даже фамилию мужа брать не стала, сохранила девичью: Куликова. Сынок, правда, Дикулов. Так что в принципе их род все-таки не прервется, несмотря на то что у самого Сергея Пафнутьевича сына нет.

О черт!

Как же это могло случиться?..

Господин Дикулов не хотел вспоминать неприятные мгновения, но они вспоминались сами собой. Звонок дочери. Скандал с Инной. Медицинский центр, экспертиза.

Нет, нельзя об этом думать. Нельзя. Завтра операция, надо сохранять спокойствие.

Вот только как его сохранишь?

Впрочем, очень скоро он действительно успокоился. По самой простой причине: ему вкатили солидную дозу какого-то лекарства. И до вечера Сергей Пафнутьевич пребывал в расслабленно-блаженном состоянии. Медсестра сунула в видеоплейер кассету, на экране появилась троица великих комиков: Вицин, Никулин и Моргунов. Сергей Пафнутьевич лениво хихикал, ему было хорошо. Просто хорошо, и все. Никаких мыслей, никаких страхов. Операция на сердце? Ерунда. Это лет двадцать назад было опасно, а сейчас не страшнее, чем аппендикс удалить. Здесь, в академии, работают лучшие в мире хирурги. И они заверили господина Дикулова, что заменят ему износившийся клапан, как набойку на каблуке. Раз-два – и в дамки. Упал, потерял сознание. Очнулся – гипс. А в гипсе бриллианты. Бриллиантовая рука. Миронов и Папанов. Все прекрасно, все к лучшему в этом лучшем из миров.

И утром он ни о чем особенном не думал. Просто наблюдал за происходящим как бы немножко со стороны. Вот его уложили на каталку, вот привезли в операционную. Вот хирург спросил:

– Ну, как настроение, Сергей Пафнутьевич?

И господин Дикулов ответил не кривя душой:

– Отличное настроение!

– Вот и хорошо, – кивнул врач. – Сейчас мы вас починим, будете как новенький.

– Буду, – согласился господин Дикулов.

Вот анестезиолог ввел в его вену что-то такое, специальное, и внимательно посмотрел в глаза. Дикулов улыбнулся – и заснул.

И сразу же окунулся в радостный, чистый свет. В свет, насыщенный покоем и тишиной. И без малейших усилий, легко и стремительно полетел по длинному широкому туннелю туда, где его ждала свобода. Бесконечный простор, бесконечная свобода и бесконечная любовь. Не к кому-то в особенности или в отдельности любовь, а вообще. Ко всем на свете. Ко всем людям, собакам, птицам, бабочкам… И чувство безграничного счастья, охватившее Сергея Пафнутьевича, было мягким и теплым, а тело как будто исчезло, растворившись в шафранном сиянии…

Он наслаждался полетом, он хотел как можно скорее вырваться туда, где возможно все, где нет никаких преград ни для мысли, ни для чувств, где царят полное понимание и абсолютное доверие. Где нет ни зависти, ни злобы, ни измен.