Соблазн и закуски (ЛП)

– Поверь, не такая уж я и классная.

Я недоверчиво покачал головой, потому что она явно себя недооценивала.

– Шутишь? Ты подцепила на студенческой вечеринке полного лузера, забеременела и была

вынуждена бросить школу и все свои мечты, но работала как проклятая и растила замечательного

маленького мальчика, а теперь открываешь свой собственный бизнес. Если это не изумительно, то

тогда я не знаю, что.

Она стала рвать салфетку еще активнее, а я продолжил:

– Ты сильная, красивая, уверенная в себе и держишься так, словно, что все дается тебе

73

LOVEINBOOKS

чертовски легко. Я так рад, что снова с тобой встретился. И я останусь навеки перед тобой в долгу за

то, что ты заботилась о… о нашем сыне. Ты потрясающе с ним справляешься, с такой

самоотверженностью, что просто захватывает дух.

Уф. Я-таки произнес это вслух. Мой сын. Гэвин мой сын. Странно, но из-за этого мне вовсе

не захотелось броситься на ржавый гвоздь.

И тем не менее она по-прежнему отказывалась смотреть на меня. Я занервничал. Еще мне

было жалко салфетку, которая напоминала теперь маленькую кучку снега. Дотянувшись до Клэр, я

накрыл ее руки ладонью, чтобы она перестала с нею возиться.

– Эй. Что-то не так? – спросил я.

Наконец она повернулась ко мне лицом, и, не буду врать, я дико перепугался, когда заметил

в ее глазах слезы. Со слезами я ладить не умел. Вообще. Если прямо сейчас она попросит меня

прыгнуть в огонь, я прыгну, лишь бы не видеть, как она плачет.

– Гэвин – замечательный ребенок. Умный, смешной, идеальный, самый лучший маленький

мальчик на свете. С ним бывают свои непростые моменты, но он воспитанный и просто идеальный

ребенок. Идеальный! Абсолютно все его обожают, и я счастлива быть его матерью… – Ее голос

сошел на нет.

Я знал, что она приукрашивает действительность, и тоже расплакался бы, если б услышал

слово «идеальный» хотя бы еще один раз. Но мне была не нужна разбавленная версия. Я хотел знать

все, что я пропустил. Хорошее, плохое, злое – абсолютно все. Она нервно постукивала ногой по

ступеньке табурета и выглядела так, словно вот-вот взорвется. Клэр была матерью-одиночкой с

кучей забот, и я точно знал, что Гэвин – как и любой другой ребенок – был далеко небезупречен. Но

она явно хотела, чтобы я считал его таковым. Неужели она боялась, что я передумаю, если узнаю все

ужасы родительства? Мне всегда хотелось однажды обзавестись детьми, и этот вопрос был одним из

самых проблемных между мной и Ташей. Я отдавал себе отчет, что оно далеко не всегда радужно и

умилительно. Что оно может высосать из тебя все силы и заставить усомниться в своей вменяемости.

– Ничего страшного, если тебе хочется на него пожаловаться. Я и представить не могу,

насколько тебе пришлось тяжело.

– Я люблю Гэвина, – повторила она твердо.

На ее лице нарисовалась такая паника, что я тихо хмыкнул.

– Никто в этом не сомневается. Но тебе необязательно вести себя так, словно все сто

процентов времени ты держишь все под контролем. Поверь, если ты выговоришься, я не стану

думать хуже ни о тебе, ни о Гэвине. Я ведь не врал, когда говорил, что хочу узнать все.

Она немного расслабилась. Перестала терзать бедную салфетку и маниакально постукивать

ногой. Взгляд ее, однако, остался настороженным. Мне был известен только один способ сделать

так, чтобы она успокоилась и открылась. Поднявшись, я перегнулся через барную стойку и нащупал

под ней то, что было мне нужно.

Потом сел, взял одну из висевших над баром стопок и наполнил ее водкой «Три оливки» с

виноградным вкусом, которую, как мне было известно, Клэр любила больше всего, а затем

отодвинул бутылку в сторону.

– Будь честной, – сказал я и поставил перед ней стопку.

Клэр закусила губу и посмотрела вниз, затем снова подняла глаза на меня. Она была точно

открытая книга, и перед тем, как она дала себе волю, я разглядел на ее лице все те противоречивые

эмоции, которые ее раздирали.

– Я-люблю-Гэвина-до-безумия-но-он-выносит-мне-мозг! – выпалила она на максимальной

скорости и сразу захлопнула рот.

– Выпей, – предложил я, кивая на стопку.

Она без колебаний взяла стаканчик, залпом его опрокинула и со стуком поставила обратно

на стойку.

– Продолжай, – сказал я ей, наклоняясь поближе и подливая в стопку еще водки.

– Когда он впервые сказал «мама», у меня буквально растаяло сердце. Но этот ребенок не

затыкается ни на секунду. Он разговаривает даже во сне. Как-то раз мы ехали в машине, и он все

болтал и болтал об овцах, картошке-фри, о своей писюльке, о газонокосилках, так что в итоге я

остановилась прямо посреди улицы и вышла из машины. Когда я обошла ее кругом и села обратно,

он так и продолжал говорить, спрашивая, есть ли у газонокосилок писюльки. Он. Никогда. Не

замолкает.

74

LOVEINBOOKS

– Выпей, – повторил я с улыбкой.

Она осушила стопку и на сей раз поставила ее передо мной, чтобы я налил ей еще. Я так и

сделал и подвинул стопку обратно.