Соблазн на грани риска

– Ну уж нет. – Ханна упрямо покачала головой. – В Северной Каролине мы только и говорили обо мне, ты знаешь все, что только можно обо мне знать. На этот раз мы будем говорить о тебе.

Йигер мгновенно ощетинился, но Ханне было все равно. В последнюю их встречу он прилагал максимум усилий, чтобы ничего о себе не рассказывать, но сегодня Ханна не собиралась сдаваться.

Йигер действительно уже знал о ней все, что только можно: любимый фильм, любимую музыкальную группу, знак зодиака, то, что она верила в привидения и так и не научилась водить машину. А все, что она знала о Йигере, – это что он был единственным ребенком в скромной семье из Пеории и когда-то играл в хоккей.

– Ой, да ладно! Неужели твои секреты настолько ужасны? – сказала она. – В Гугле о тебе не больше двух тысяч ссылок.

– Ты меня гуглила? – изумился Йигер.

– Конечно, ты же отец моего будущего ребенка! – Ханна не стала признаваться, что навела о нем справки в Интернете в тот же день, как он впервые пересек порог «Кэткарта и Куинна». – Все, что я о тебе нашла, – это ссылки на твои аккаунты в соцсетях, статьи о «Крае земли» и твое интервью журналу о путешествиях. Но даже в этой статье нет ничего о настоящем Йигере Новаке.

Йигер сделал глоток шампанского, задумчиво глядя в темноту. Он продолжал молчать, и Ханна уже почти смирилась с тем, что эта битва проиграна, когда он вдруг заговорил:

– В этой статье есть все, что тебе нужно обо мне знать.

– Но там нет ни слова о том, что ты родом из Пеории.

– Потому что Пеория не является частью моей жизни.

– Но ты вырос там! То, где и как взрослел человек, – огромная часть того, кем он является сейчас.

– Это огромная часть того, кем человек когда-то был, – поправил он. – Нельзя вернуться к началу.

– Все равно рано или поздно все возвращаются к истокам, Йигер. Это неизбежно, – тихо сказала Ханна, но Йигер молчал. – Твои родители все еще живут там?

– Нет. – Он вздохнул. – Они умерли, когда я учился в колледже.

– Мне очень жаль, Йигер, – сочувственно проговорила она.

Ханна сожалела о его потере, но не жалела, что спросила. Это именно те вещи, которые должны друг о друге знать люди, у которых скоро – как она надеялась – будет общий ребенок.

– Я был поздним ребенком, – сказал Йигер. – Когда я родился, маме было пятьдесят два года, отцу – почти шестьдесят. Он умер от инфаркта, когда я учился на втором курсе, у мамы спустя десять месяцев случился инсульт.

– Мне очень жаль, – снова сказала Ханна.

– Это было давно. – Он посмотрел в свой опустевший бокал.

Может быть, и так, но две столь огромные потери за такой короткий срок накладывают свой отпечаток. Ханна решила сменить тему:

– Значит, у тебя была хоккейная стипендия? Должно быть, ты отлично играл.

– Да, – кивнул он. – Мной интересовались несколько профессиональных команд еще до того, как я закончил учебу.

– Почему ты не пошел в профессиональный спорт?

Йигер пожал плечами:

– Хоккей объединял меня с отцом. Он был моим тренером, когда я начал играть в пять лет. Каждый месяц мы с ним ездили в Чикаго смотреть игру, хотя ехать надо было четыре часа в один конец. Он не пропускал ни одной моей игры, пока я учился в школе. После его смерти все было уже по-другому. Хоккей перестал значить для меня так же много, как раньше. У меня просто больше к нему сердце не лежало, понимаешь? – сказал Йигер, не глядя на нее. Ханна молчала. Она не могла понять Йигера, ведь у нее никогда и ни с кем не было таких отношений. Но он, кажется, и не ждал от нее ответа. – Именно тогда мы с Томми начали задумываться о совместном бизнесе. Он все детство колесил по миру из-за разъездной работы его мамы, а я после смерти родителей хотел оказаться где угодно, лишь бы подальше от дома.

Ханна думала, что ей понадобится немало времени, чтобы узнать, почему Йигер решил стать путешественником, но они не успели и по бокалу шампанского выпить. Ей было совершенно ясно, что Йигер был очень близок со своими родителями, они были дружной, любящей семьей, которую он потерял, когда был еще почти мальчишкой.

Может быть, в глубине души они с Йигером были не такими уже разными, как ей поначалу казалось. Но ее способ справляться с потерей заключался в том, чтобы все время оставаться на одном месте, а его – избегать любого напоминания о том, что потерял.

Йигер еще какое-то время молчал, а потом Ханна почувствовала, как он почти физически сбросил с себя меланхоличное настроение.

– Ну что, – улыбнулся он, – все еще хочешь получше меня узнать?

– Твой любимый цвет? – улыбнулась она в ответ.

– Синий, – ответил Йигер, хотя это Ханне и так было давно известно.

– Любимое блюдо?

– Морепродукты на гриле.

Вскоре Ханна уже знала, какие фильмы он любит, какую музыку слушает, что по гороскопу он Дева, а автомобили предпочитает с механической коробкой передач. К тому времени, как Ханна закончила свой допрос, а Йигер разлил остатки шампанского по бокалам, она чувствовала себя расслабленной как никогда в жизни.