Соблазн на всю ночь

— Мне кажется, на этот вопрос можно ответить лишь тогда, когда шар будет разобран, — сказал Тристан. — Наше любопытство может также удовлетворить человек, сделавший эту вещь.

— А мы сами не сможем открыть его? — спросила Федра.

Кембл поднял на Тристана глаза.

— Мне кажется, нам не стоит этого делать, — возразил он. — Лучше отнести его сразу к де Венденхайму. Пусть люди из министерства внутренних дел взглянут на шар.

— Совершенно с вами согласен, — проговорил Тристан. — И чем быстрее, тем лучше. Доверите ли вы мне сделать это?

Кембл махнул своей ухоженной рукой с розовыми блестящими ногтями.

— Разумеется, — ответил он. — Я совсем не горю желанием отправиться в Уайтхолл.

* * *

На Стрэнде, как и всегда, было оживленно. По дороге, грохоча колесами по булыжникам, ехали кареты, по тротуарам шли пешеходы. Забрав поводья у слуги, Тристан дал Каллидоре кусочек сахара, потом вскочил в седло и поскакал по направлению к Вестминстеру.

Но эта поездка не принесла нужного результата. Когда Тристан добрался до Уайтхолла, ему сказали, что де Венденхайм уехал по делам и будет на месте только завтра после обеда. Разочарованный, уставший и эмоционально взвинченный, Тристан отправился теперь на Кавендиш-сквер повидаться с отцом.

Пембертон впустил его в дом и тут же сообщил, что его отец сегодня чувствует себя немного лучше и только что позавтракал. Войдя в спальню лорда Хокстона, Тристан обнаружил, что сотрудники из министерства — эта стая черных воронов — уже отбыли, чтобы, по всей видимости, перекусить и напиться чаю. Теперь в комнате стояла тишина, и можно было без помех поговорить с отцом.

После того как Тристан показал отцу загадочный шар и поведал всю историю о том, как эта вещь попала к нему в руки, лорд Хокстон похвалил его работу и сказал, что он всегда знал, что его сын обладает прекрасными аналитическими способностями.

— Так кто, ты сказал, помог тебе найти это? — поинтересовался отец, продолжая крутить в руках шар.

Тристан кашлянул, чтобы прочистить горло.

— Леди Федра Нортемптон.

— Та самая девушка, которая стала свидетельницей убийства? — спросил отец, кладя шар на тумбочку рядом с кроватью. — И что она за человек, эта леди Федра?

— Она очень умная и утонченная девушка, — быстро ответил Тристан.

— И сколько же ей лет? — снова задал вопрос отец. — Полагаю, она уже не школьница?

— Нет, сэр. — Тристан улыбнулся. — Ей года двадцать два или двадцать три.

— Она хороша собой?

Тристан был удивлен.

— Все считают ее обычной, — ответил он. — Но так кажется только тем, кто не хочет взглянуть на нее повнимательнее.

Одна бровь его отца поднялась вверх.

— Понятно, — пробормотал он. — А ты, как я полагаю, захотел уделить ей чуточку больше внимания, чем другие. Хочу напомнить тебе, Тристан, что эта девушка невинна и из хорошей семьи, не чета твоим обычным увлечениям. Надеюсь, ты не стал с ней флиртовать ради того, чтобы получить от нее нужную для расследования информацию.

Слова отца Тристан воспринял как пощечину, но не подал виду, что обижен.

— Вы, сэр, желаете найти убийцу и как можно скорее прояснить дело. — Тристан натянуто улыбнулся. — Только это важно, а флиртую я с женщинами или нет, не имеет значения.

Хокстон снял с носа очки в серебряной оправе и глубоко вздохнул.

— Просто во мне всегда теплилась надежда, что когда-нибудь тебе захочется чего-то большего, чем флирт, — устало проговорил он. — Но твоя жизнь, Тристан, — это твое личное дело, я никогда в нее не вмешивался, и ты прекрасно знаешь об этом.

— Если я не слишком хорош для своей собственной семьи, — наконец сказал Тристан, и его голос предательски дрогнул, — то и Нортемптоны сочтут меня неподходящей кандидатурой для их дочери.

Возникла неловкая пауза, нарушаемая лишь ритмичным цоканьем копыт за окном и тяжелым дыханием отца. Тристан молча смотрел на улицу. В сквере появились люди, скакавшая по дороге лошадь с всадником исчезла из виду. Он ждал, что отец скажет что-либо примирительное, как-то даст понять, что любит его. Или просто пошлет его к дьяволу. Тристану хотелось, чтобы лорд Хокстон хоть как-то обнаружил свои чувства, разрушив установившуюся между ними стену молчания и безразличия.

Наконец Хокстон заговорил:

— Обстоятельства твоего рождения, Тристан, прискорбны. И именно поэтому Толботы всегда относились к тебе, скажем так, сдержанно и не проявляли тех родственных чувств, которые могли бы. Мне очень жаль, но изменить этого я не в силах.

Тристан резко повернулся к отцу, его лицо покрылось смертельной бледностью.

— Сдержанно? — эхом повторил Тристан. — Моя бабушка никогда не удостаивала меня и взглядом. Мои двоюродные братья и сестры вообще не замечали моего существования. А твой родной брат, то есть мой дядя, очень надеялся, что я не вернусь живым из Греции, и, вероятно, каждый день молился, чтобы мне перерезали горло.

— Да, — пришлось согласиться с сыном лорду Хокстону. — И ты отвечал им той же монетой.

Тристан покачал головой.

— И вы сами, сэр, назвали обстоятельства моего рождения прискорбными, — продолжал он. — Но моя мать была хорошей женщиной, вы сами вынудили ее покинуть меня.