Соблазн в шелках

– И не понимаю, почему моряки не могут говорить на нормальном человеческом языке, – продолжала Аннушка. – Почему надо говорить «ложимся на другой галс», вместо того чтобы сказать просто «мы поворачиваем»?

Но она сказала это без своего обычного капризного недовольства.

– Понятия не имею, почему, – ответил Гай, – но помню, как задавал своему отцу такой же вопрос, когда он впервые взял меня с собой в море.

– Что он ответил? – спросила Аннушка.

– Он велел не задавать глупых вопросов и не совать голову, куда не следует, пока ее не раскололо гиком, – усмехнувшись, ответил Гай.

Аннушка неуверенно улыбнулась.

Он впервые упомянул о своих родителях.

– Сколько тебе было лет? – спросила Клодия. Он пожал плечами.

– Лет восемь или девять.

– Его отец оставил мать, когда ему было десять лет, – неожиданно вставила Аннушка. – Сбежал с другой женщиной.

Сказав это, она тут же испуганно взглянула на отца: не сочтет ли тот, что она болтает лишнее.

Гай, казалось, был ничуть не обескуражен.

– Классический случай: пожилой мужчина сбегает со своей секретаршей. – Он пожал плечами. – Мать очень сильно переживала. Она в своем роде тоже является классическим примером: умная женщина, которой с детства внушали, что для нее самое главное в жизни – не карьера, а замужество и дети.

Пока Клодия обдумывала, стоит ли спрашивать его о том, где теперь его родители, поскольку, возможно, оба умерли, он продолжил:

– Ей было очень трудно снова пойти работать. В конце концов она нашла место в одном элегантном старомодном отеле, в каких обожают останавливаться туристы.

– Где это было? – спросила Клодия, понимая, как мало о нем знает.

– В Котсуолде. Летом там от туристов отбою не было. Американцы приезжали тысячами. И в конце концов она встретила одного вдовца из Бостона. В возрасте двадцати шести лет я собственноручно вел свою мать к алтарю на ее свадьбе.

– Я тоже там была, – вставила Аннушка. – Я даже помню, что на мне было хорошенькое платьице, цветы в волосах и маленькие белые балетные туфельки. Я облила апельсиновым соком платье и плакала.

Гай удивленно взглянул на нее.

– Все старушки суетились вокруг и утешали, пока тебя не вырвало на мои брюки.

– Как тебе не стыдно, папа! – Засмущавшись еще больше, Аннушка сосредоточила внимание на бифштексе с жареным, картофелем.

Аннушка сидела за столом напротив Клодии, а Гай – по левую сторону от дочери. Когда они садились за стол, ей бросилось в глаза, что он постарался сесть так, чтобы им не пришлось все время смотреть друг другу в глаза. Было нетрудно притвориться равнодушной к этому мужчине. Но сейчас, когда внимание Аннушки было поглощено содержимым тарелки, их взгляды встретились.

Несколько секунд они пристально рассматривали друг друга. И впервые Клодия не поняла, что означает его взгляд.

Нет, не совсем так. Его взгляд говорил «я хочу тебя» настолько внятно, что ее «орган вожделения» немедленно отреагировал на призыв.

Но было в его взгляде еще что-то, чего она не понимала.

«Я хочу тебя, но…»

И это «но» было шести футов ростом.

Гай первым отвернулся.

– Как тебе нравится бифштекс, Ану?

– Нормально. Даже вкусно, – торопливо добавила девушка. Похоже, она не привыкла что-нибудь хвалить.

– Страдаешь, оттого что здесь нет «Макдоналдс»?

– Немного, – вздохнув, призналась она. – Все время мечтаю съесть «биг-мак» с большой порцией жареного картофеля.

Губы его изогнулись в улыбке.

– По пути из аэропорта мы остановимся у «Макдоналдс».

– Обещаешь? – Она обрадовалась, как десятилетняя девчонка. – Я терпеть не могу есть в самолете, там вся пища одинакова на вкус.

– Мы купим еду на вынос и поедим в машине.

Клодия сосредоточила внимание на бараньих котлетах, моля Бога, чтобы по лицу нельзя было прочесть ее мысли. От чувства покинутости и одиночества перехватило горло, и глаза защипало от близких слез..

Она отчетливо представила себе картину возвращения: очередь на такси в Хитроу. Он говорит: «Мы можем поехать вместе, если только ты не возражаешь против остановки возле «Макдоналдс». Она отвечает с вымученной улыбкой: «Нет, спасибо. Я очень устала. Я поеду прямо домой». Гай постарается скрыть, что испытывает облегчение, и скажет что-нибудь вроде: «Ну что ж, спасибо за все, береги себя», – а она улыбнется бодрой улыбкой и ответит: «Ты тоже. До свидания». И постарается сохранить на лице эту фальшивую улыбку, пока они не скроются из виду.

Глава 16

Оставшуюся часть ужина Клодия старательно избегала встречаться взглядом с Гаем.

Что именно подразумевалось под этим «но»? «Я хочу тебя, но на этом все и закончится, так что не надейся на продолжение!» Или: «Я хочу тебя, но в данный момент это невозможно»? Или и то и другое вместе: «Я хочу тебя, но не уверен, что в этом есть что-то большее, и в сложившихся обстоятельствах не собираюсь выяснять».

К тому времени, как подали кофе, напряжение от того, что приходилось поддерживать непринужденный разговор и любезно улыбаться, превратилось в пытку. Когда Гай предложил заказать ликер, Клодия покачала головой:

– Я должна поскорее лечь спать. Прошлой ночью я не выспалась.

– Но ты спала днем, – напомнил он.