Соблазнение строптивой

Она в отчаянии искала сухой камень, чтобы зажечь спичку. Безнадежно. Влага была повсюду. Раз за разом Дженна чиркала спичкой, выбрасывала ее и лезла за следующей, пока карман не опустел.

– Нет! Нет! Я не могла совершить подобной глупости! – Ответом было зловещее эхо, прокатившееся по черной пустоте.

Дженна опустилась на пол, уже не замечая луж. Она стукнула кулаками по бедрам, проклиная себя за непростительнейшую глупость. Когда гнев утих, молодая женщина положила голову на согнутые колени и заставила себя медленно и глубоко дышать, пока спокойствие и рассудительность не вернулись к ней.

Бренч, ах, Бренч, где ты?

«Может настать день, когда тебе, ведьмочка, понадобится помощь мужчины, но рядом никого не будет. Что ты станешь тогда делать?»

Дженна всмотрелась в темноту, слушая, как гулко бьется в груди сердце, хотя понимала, что его голос прозвучал у нее в голове. Когда он говорил ей эти слова? Очень давно. Целую вечность назад. И тем не менее он был прав. Как жаль, что она не может сейчас признаться ему в этом. Что он далеко и не скажет ей: «А я ведь предупреждал». Дженна всем сердцем желала, чтобы Бренч оказался рядом, отогнал от нее мерзких тварей и спрятал от всех несчастий в своих объятиях.

Отдохнуть, ей просто надо несколько минут отдохнуть. Потом она сможет идти дальше. Может быть, Бренч ждет ее в хижине. Дженна снова положила голову на колени, повернув ее так, чтобы расслышать любой звук, издаваемый зверьком, и закрыла глаза.

Разбудил Дженну настойчивый раздражающий писк. Кровать под ней дрожала. Кромешная, как в преисподней, тьма встретила ее, когда она открыла глаза.

Она почувствовала запах мокрой земли и собственного пота. Произошло землетрясение. Земля разверзлась и поглотила ее.

Нет, это был сон. Тело окоченело. Это дрожит она, а не кровать. Одеяла исчезли, а кровать превратилась в камень. Никогда, даже в безлунные ночи, в ее комнате не было так темно. Нигде не было настолько темно. Не в этой жизни.

Писк стал громче. Что-то коснулось ее лица. Крошечная холодная лапка. Сердце екнуло – так колесо экипажа налетает на камень. Она не одна. В ее комнате что-то было. Открой глаза. Скорее, Дженна, открой глаза!

Но они уже были открыты. Она уверена, что открыты. Однако ничего не было видно.

Дженна подняла руку к щеке. Что-то поспешило прочь. Ощущения молниеносным потоком полились сквозь сознание: теплый мех, мускусный запах зверька, маленькие острые зубы, крошечные лапки, вцепившиеся в ее незащищенное лицо, пронзительный писк.

Крысы!

Испуганно вскрикнув, она вскочила. Память в одно мгновение вернулась к ней. Шахта!

Она, должно быть, уснула.

Стоя на коленях, Дженна вытянула перед собой руки и стала ощупывать стену закоченевшими пальцами. Она вся промокла. Ее трясло, словно в лихорадке. Голова раскалывалась. Удивительно, что она не замерзла насмерть.

Стараясь думать о том, что если она шелохнется, то рухнет в бездонную яму, Дженна осторожно двинулась вперед, не обращая внимания на позывы полного мочевого пузыря. Стена, которую удалось нащупать, оказалась сырой, но ощущение ее твердости успокаивало. Дженна заставила себя подняться и стала на ощупь пробираться дальше, прислушиваясь, постоянно прислушиваясь, не слышен ли звук приближающихся шагов – уже неважно чьих. Прошло много времени, прежде чем она дошла до деревянной подпорки. Ощупывая поверхность бруска, Дженна загнала под ноготь занозу. Выругавшись про себя, она сунула палец в рот, пытаясь высосать боль. Язык различил вкус зернистой грязи и горькой от минералов воды. Дженна облегчилась на сырой пол и двинулась дальше.

Дважды ей попадались боковые ответвления. Ничего не видя вокруг, вытянув перед собой руки, она нащупывала путь через пространство, осторожно делая каждый следующий шаг. Один внутренний голос выкрикивал имя Бренча, а второй постоянно молился, чтобы она не запуталась и не сбилась с пути.

Дженна узнала, что значит постоянно спотыкаться во тьме, заключенной в толщу гранита. Она узнала, что в темноте невозможно определить, сколько времени. Узнала, что слепота обостряет восприятие каждого звука так, что собственное дыхание кажется ревом торнадо. Узнала истинное значение слова «одиночество». А еще она узнала, что обладает качествами, которые ей не нравятся.

Дженна Ли-Уиттингтои была трусихой. Даже в детстве она была трусихой. Девочке не хватало мужества признать, что ее мама отличается от остальных матерей, и поэтому она всем ломала носы, пока эти все не отказались от попыток заставить ее посмотреть правде в глаза. Она не хотела прощать отца за то, над чем он был не властен, потому что ей не хватало смелости дать ему еще один шанс. Дженна презирала всех женщин, включая собственную мать, за то, что они позволяли мужчинам управлять собой. А самой страшно было стать настоящей женщиной и рискнуть испытать женскую боль.

Она боялась крошечных зверьков с тонкими голыми хвостами. И она испытывала чудовищный, позорный ужас перед темнотой.