Соблазненная во тьме

Его отбросило силой отдачи мощнейшего оружия.

Он пропустил. Он пропустил момент смерти Нарви.

Волосы, лицо и грудь Калеба были забрызганы сгустками крови, но он их не замечал. Он пробрался к телу. Оно не издавало ни булькающих, ни задыхающихся звуков... это был просто труп.

Он почувствовал... грусть. Нарви ни разу не попросил оставить его в живых, и ни разу не опустился перед Калебом на колени, вымаливая его милосердие и прощение. Нет, Нарви ничего не попросил, но он был мертв. И под этой грустью он ощутил благословенное облегчение.

Но теперь у тебя новый хозяин, не так ли, Калеб?

Закрыв на мгновение глаза, и сделав глубокий вдох, он сделал именно то, что сказал ему Рафик... смыл со своего тела свою прежнюю жизнь.

***

Калеб проснулся в тревоге и смятении.

Он попытался вернуться в свой сон, уйти в забвение от его бодрствующего сознания. Во сне было что-то... что-то очень важное. Но теперь оно исчезло. Пребывая в расстройстве, ему потребовалось меньше минуты, чтобы понять, что он является объектом изучения под взглядом Котенка.

Выглядела она ужасно. Синяки на ее лице стали ярче, чем прошлой ночью. Ее глаза были опухшими, и покрасневшими, выделяясь на ее смуглой коже. Ее нос, теперь уже без пластыря, так же выглядел припухшим. Но под всеми этими повреждениями, он все еще видел Котенка, которая выжила не смотря ни на что.

И снова, сердце в его груди будто защемило. Калеб не позволил этому чувству отразиться на своем лице.

Он пытался подобрать подходящие слова.

Но что он мог сказать после случившегося прошлой ночью, и все еще не оправившись от сообщения Рафика? Ведь все, чем он располагал - это еще более плохие новости. Поэтому, он просто решил изложить очевидное, - Уже утро.

Брови Котенка нахмурились, и она поморщилась от напряжения.

- Я знаю. Я давно проснулась, - угрюмо произнесла она.

Калеб отвел взгляд, изображая заинтересованность в окружающей их обстановке.

Вчера он едва не облажался, и чуть не трахнул ее. А этого ни за что нельзя было допустить.

Калеба заполнило чувство срочности - они должны были покинуть это место, и чем быстрее, тем лучше. Но он никак не мог заставить себя произнести эти слова вслух.

Ночь была напряженной.

- Тебе... больно? Ты сможешь сесть? - прошептал Калеб.

- Я не знаю. Мне слишком больно, чтобы даже попытаться, - так же мягко прошептала Котенок.

На мгновение - слишком долгое мгновение, их взгляды встретились, почти соприкасаясь, после чего оба быстро, даже лихорадочно отвели глаза, предпочитая смотреть куда угодно, только не друг на друга.

- Или может, я просто слишком напугана, чтобы думать о том, что произойдет сегодня. Или завтра. Может быть, я просто хочу уснуть, и проснуться от своей жизни.

В ее голосе ощущалась боль, и он знал, что она была не физической.

Калеб посмотрел в ее сторону и заметил, что она не плакала. Она просто уставилась в пустое пространство, слишком онемевшая для слез, предположил Калеб. Ему было хорошо знакомо это чувство. А теперь еще и эта неопределенность, которую он никогда раньше не испытывал.

Из-за случившегося между ними, Калеб чувствовал себя скованным, потому как независимо от того, насколько раньше все было запутанным, он все равно мог контролировать себя и абстрагироваться от нежелательных мыслей. Но эта ситуация была иной. Их длительное существование друг с другом только продлит агонию, принеся с собой больше боли.

Калеб потер свое лицо, почесывая пальцами щетину, и отвлекая себя этим, словно ему больше никогда не придется смотреть на Котенка, и никогда не нужно будет говорить о том, что они должны покинуть это место, и, что независимо от прошлой ночи... она все еще его пленница. А он все еще ее Хозяин.

- Пошло все нахрен! - выругалась она решительным голосом, казалось, просыпаясь от оцепенения, и снова становясь живой и своевольной, - Давай покончим с этим, Калеб. Какого черта сейчас происходит?

Калеб.

Он посмотрел на нее. Вот опять, она назвала его по имени. И он знал, что должен был ее исправить, заставить ее обращаться к нему Хозяин, снова выстроить между ними барьеры и границы, но он, блять, просто не мог этого сделать. Он устал! Он так, мать его, устал.

- Думаю, сначала, завтрак. После, мы должны будем уехать. А “все, что, кроме” - я обсуждать не собираюсь.

Он попытался придать своим словам некое подобие легкомыслия, но это не сработало, и Котенок это знала.

- А прошлая ночь?

Она старалась придерживаться нейтрального тона, но зная ее уже слишком хорошо, Калебу не нужно было гадать, о чем именно она спрашивала. Котенок хотела понять, значит ли она что-нибудь для него, учитывая тот факт, что они почти... переспали, и изменило ли это его намерение продать ее в сексуальное рабство.

Ответ был и да... и нет. Владэк все еще должен был заплатить, а у Котенка по-прежнему была в этом своя роль.

Они уже прошли точку невозврата.

- Я рассказал тебе обо всем, что тебе нужно было знать.

Он замолчал, смягчая свой тон.

- Больше я тебе ничего не скажу. Так что, перестань задавать вопросы.