Соблазненные луной

– Я Джонти. Царь гоблинов Кураг велел мне охранять твою белую плоть. Гоблины чтят союз между принцессой Мередит и Курагом, царем гоблинов.

Закончив речь, он наклонился ближе ко мне. Лицо у него шириной было с мою грудную клетку. Я достаточно общалась с такими гигантами, чтобы не испугаться, но когда он широко оскалился, сверкнув острейшими клыками, мне потребовалось определенное присутствие духа, чтобы протянуть руку к этому жуткому рту.

– Я, принцесса Мередит, Владычица Плоти и Крови, приветствую тебя, Джонти, и воздаю честь гоблинам, делясь с ними пролитой мною кровью.

Он не тронул меня руками, для нашей демонстрации единства в этом не было необходимости. Он просто притронулся почти безгубым ртом к моей коже и лизнул руку кончиком языка. Язык был жесткий как наждак, словно язык огромной кошки. Как только грубая поверхность заскребла по засохшей крови, в левой ладони у меня забился пульс. Случалось, рука крови у меня болела, так болела, что я орала в голос, но такой пульсации я раньше не ощущала.

Гоблин не оторвался от моей ладони, но поднял глаза. Взгляд получился странно интимным: так смотрит мужчина, когда ласкает языком много более скрытые части женского тела. Рука стала горячей и мокрой, жар пробежал по ней и затопил меня горячей волной, так что я даже ахнула. Волна оставила меня мокрой – мокрой от крови, словно я только что в нее окунулась. Кровь потекла с волос мне на лицо. Я подняла руку смахнуть ее с глаз, но второй Красный Колпак был уже тут как тут. Он лизнул мне лоб, утробно зарычав. Я почти ждала, что Джонти его отпихнет, но великан остался стоять на коленях, глядя на меня все с тем же намеком.

Из-за их спин прозвучал приказ:

– Прочь от нее, Конгар!

Красный Колпак сцапал мою поднятую руку своими лапищами и облизал. Трогать меня руками – это было оскорбление. У гоблинов это считалось сексуальным жестом. Гиганта тут же схватили за плечи и отшвырнули прочь. Ясень с Падубом швырнули типа много крупнее себя так, что он прокатился по всему полу до самых дверей.

– Он потерял самообладание, Кураг, – сказал Падуб. – Не стоит ему оставаться рядом с сидхе.

Рычащий бас Курага раскатился по залу:

– Верно. – Он махнул рукой, и два других Красных Колпака вышли поднять собрата с пола. Но Конгар успел подняться сам. По лицу у него текла кровь. Я сперва подумала, что ему рассадили лоб Ясень с Падубом, а потом увидела, что кровь течет из шапки. По шапке, вымазанной засохшей кровью, теперь лилась такая же свежая кровь, как и по мне.

Он поднял руку потрогать кровь, облизнул пальцы и посмотрел на меня, словно на хороший кусок мяса. Один из подошедших к нему собратьев потянулся к шапке, но Конгар его оттолкнул. Он позволил двоим Колпакам проводить себя к прочим гоблинам, но не дал им потрогать кровь.

– Хватит с тебя, Джонти, – сказал Ясень.

Джонти опять одарил меня интимным взглядом и поднялся с колен. Облизнув перемазанный кровью рот, он встал за моим троном среди стражей. Я слышана, как он пробормотал по пути Ясеню: "Кровь королевы".

Ясень был одет в зеленое под цвет глаз, и это шло к его светлым волосам и золотистой коже. Он опустился на колени у моей правой руки, и будь у него волосы подлиннее, вполне сошел бы за сидхе. Падуб встал на колени слева от меня. Красная одежда подчеркивала цвет его глаз, и когда он склонился над моей рукой, злобно сверкнув глазами, они страшно напомнили мне алые глазищи Красных Колпаков. Я подумала, уж не из их ли народа был его отец.

Прикосновение губ Ясеня к ладони заставило меня взглянуть на него. Он слизывал кровь длинными уверенными движениями языка. Падуб делал то же самое с другой рукой. Языки у них были мягкие и необычно нежные. Они одновременно взяли мои руки в обе ладони, словно долго разучивали это движение с хореографом. Я попыталась отнять руки, и оба синхронно прижали их к подлокотникам трона. От ощущений у меня дыхание пресеклось, глаза сами закрылись. Когда я открыла глаза, в них затекла кровь, и я попыталась протереть их руками, но братья мне не позволили. Они прижали мне руки сильней и поднялись словно две тени, так что к лицу моему прикоснулись одновременно. Они лизали меня прямо над веками, пили стекающую со лба кровь, словно я – блюдо с остатками соуса, слишком вкусного, чтобы отправлять его в мойку.

Они облизали мне глаза, нажимая чуть слишком сильно, и мне это не очень понравилось. Я порадовалась, что поставила условие насчет ран. Им разрешалось слизать кровь, но не кусаться. Новую кровь они не имели права пустить, пока мы не заключим другой сделки. Чувствуя, как они в два языка облизывают мне лицо, я сомневалась, что стану торопиться с новой сделкой. Было в них что-то беспокоящее – будоражащее нервы, но не только в приятном смысле.

Они отстранились немного, и я смогла моргнуть и открыть глаза. Они склонялись надо мной с таким выражением... Сексуальное возбуждение там тоже было, но был и голод, который не столько относился к сексу, сколько к еде. Может, они и больше походили на сидхе, чем Китто, но эти взгляды снова напомнили мне, что внешности верить не стоит.