Соблазненные луной

Он махнул рукой, и в поле зрения ступили двое мужчин. С первого взгляда я приняла бы их за сидхе, благих сидхе. Оба были стройные и высокие, с длинными светлыми волосами и красивые как раз той красотой, что присуща сидхе: с роскошными полногубыми ртами и линиями скул, напомнившими мне Холода. Кожа у них была того нежно-золотистого цвета, о котором при Благом Дворе говорят "поцелованный солнцем". Такой цвет – редкость среди благих, а при нашем дворе не встречается вовсе. Но взглянув еще раз, я отметила глаза – слишком большие для их лиц, продолговатые, как у Китто, и лишенные белков. Темный кружок зрачка терялся в зеленом море у одного и в алом – у второго. Зеленый цвет вызывал в памяти летнюю траву, а красный – ягоды остролиста глубокой зимой. Они оба были еще и массивней, чем сидхе, словно упражнялись в поднятии тяжестей, а может, это гены гоблинов позволили им нарастить побольше мускулов.

– Это – Падуб, а это – Ясень. Двойня, которую какая-то женщина из благих подкинула к нашим дверям в последнюю большую войну. Этих двоих у нас боятся.

Такое представление из уст царя было высшей оценкой доблести гоблинов – и в чем-то, похоже, предупреждением для нас.

Красноглазый угрюмо уставился на нас. Зеленоглазый казался много нейтральней: он как будто никак не мог решить, ненавидеть нас или нет. Его брат выбор давно сделал.

– Привет вам, Падуб и Ясень, первые из воинов Курага, – сказала я.

Ответил только зеленоглазый:

– Привет тебе, Мередит, принцесса сидхе, обладательница руки плоти. Я – Ясень. – Голос у него был спокойным и приятным. Он коротко поклонился мне.

Брат повернулся к нему: казалось, он готов его ударить.

– Не кланяйся ей! Она для нас – никто. Не королева и не принцесса, никто!

Кураг вылетел из кресла и набросился на Падуба едва ли не прежде, чем тот успел среагировать. Падуб потянулся за поясным ножом, но промедлил. Если б он достал нож, Кураг мог счесть это смертельным оскорблением, и драка кончилась бы смертью. Стоило ему достать нож, и все зависело бы от царя. Я видела миг колебания на лице Падуба, а потом мелькнул кулак Курага, и младший гоблин оказался на полу у кресла. Кровь заблестела на золотистой коже, будто причудливое украшение из алых камней. Кровь почти того же цвета, что его глаза.

– Я здесь царь, Падуб, и пока ты не дорастешь до того, чтобы доказать обратное, мое слово для тебя – закон!

Падуб рукавом стер кровь с подбородка и сказал, не поднимаясь с пола:

– Мы не шлюхи. Мы ничего не сделали такого, чтобы ты мог послать нас в ее постель, в чью угодно постель. Мы не торгуем телом за защиту. – Он закашлялся и сплюнул кровью на пол. Гоблины такую трату телесных жидкостей воспринимали как оскорбление. Кровь следовало проглотить. – Мы доказали, что мы – гоблины, а не сидхе, а ты продаешь нас этой бледной немочи! Мы такого не заслужили!

Кураг медленно шагнул вперед, словно каждый его мускул сопротивлялся этому движению. Он жаждал порвать Падуба на клочки, это было написано у него на лице. Мы видели, как он пытается обуздать свой гнев.

Ясень сделал какое-то движение. Я не успела уловить какое, но оно привлекло мое внимание. Ножа он не тронул, но что-то все же сделал.

Дойл вмешался в сцену:

– Кураг, все это будет непросто даже с добровольцами. А уж так...

Кураг повернулся к нам.

– Они слишком молоды, Дойл. Они не помнят, какими мы были. Если бы Падуб понял, чем мы были и чем можем стать снова, он бы к вам помчался со всех ног.

– Большая часть ваших полукровок родилась в последнюю войну?

Кураг кивнул:

– Те, что были старше, в основном мертвы. Полукровки-сидхе долго у нас не заживались, пока мы не стали делать их шлюхами.

– Мы никогда не были шлюхами! – воскликнул Падуб.

Ясень за плечом Курага едва ли не улыбался, но руку держал за спиной. Крида спряталась за троном, и я заметила блеск клинка в ее многочисленных руках – но не в тех, что были со стороны Ясеня. Вытащил ли он нож? Что бы он ни сделал, Криде это не нравилось. Мне – тоже, если честно.

– Довольно, Кураг, – сказала я. – Я никому не собираюсь навязываться. Если Падуб не хочет стать сидхе, так тому и быть.

– Ноя хочу стать сидхе, – произнес Ясень непринужденно, голос вполне подходил к легкой улыбке, которая, впрочем, никак не затрагивала глаз. Этот Ясень был прирожденным политиком. Улыбка стала шире, но при этом погрустнела. – Мы с братом никогда прежде не расходились во мнениях. Но я сидхе стану, и Падуб тоже.

Крида подобралась к нему почти настолько, чтобы увидеть, что он прятал за спиной. Ясень переместил руку вперед. Я видела, как застыла Крида. Я чувствовала, как напряглись Дойл и Рис рядом со мной. Рука Ясеня оказалась пуста, но я поспорила бы на что угодно, что миг назад в ней что-то было.

Слегка неверным голосом я выговорила:

– Так приди и стань сидхе, Ясень. Зачем тащить за собой брата, если он не хочет?

– Потому что я хочу, – ответил Ясень, и приятное выражение лица вдруг сменилось высокомерием, которое можно увидеть только у сидхе. О да, Ясень был одним из нас. Он жил среди гоблинов, но он был наш.